Общество Виктория Некрасова

Детский ресурс

Инклюзивное образование в ростовской школе
Фото: Виктория Некрасова

Фото: Виктория Некрасова

Разговоры о внедрении инклюзивной модели обучения, при которой дети с инвалидностью могут посещать обычную школу, ведутся в России уже около 10 лет. Однако, между словами, планами и реальным делом - до сих пор пропасть. На этом фоне особенно удивительно выглядит удачный эксперимент по внедрению инклюзии в ростовской школе № 81.

Ростовский опыт

Ростовская практика стала возможна благодаря взаимодействию двух человек: Ксении Берковской, мамы особого ребенка, которая стала инициатором проведения эксперимента и директора школы № 81 Татьяны Корниловой. Спустя год выяснилось, что ресурсный класс может и будет существовать.

«Самое страшное для родителей особых детей – мысль о том, что будет с детьми, когда не будет нас. Чаще всего перспектива одна – это интернат. Что-то более страшное сложно себе представить. В нашей стране поместить человека в психо-неврологический интернат значит фактически убить его, лишить его права быть личностью», - рассказала Ксения Берковская. Именно этот страх «что будет потом» и привел ее к мысли о необходимости социализации ее ребенка и других особенных малышей.

Ростовский ресурсный класс – это шесть ребят с разными заболеваниями, которые собрались в пределах одного класса, чтобы учиться вместе с обычными детьми, которых называют нормативными. С каждым из детей находится тьютор, который помогает усваивать материал. От обычного первого класса ресурсный 1 «Е» отличался еще, наверное, наличием сенсорной зоны и возможностью выполнять индивидуальные задания в отдельных кабинках. И все. На этом отличия заканчиваются.

«Наши ребята восприняли ресурсников хорошо, за год у каждого особого ребенка в школе появились друзья, они играют вместе на переменах, ходят в столовую. Для нас скорее стало проблемой хотя бы иногда ограничивать общение нормативных и ненормативных детей», - рассказывает директор школы Татьяна Корнилова.

Уже сейчас можно говорить о том, что опыт 81-й школы дал свои результаты. Ресурсники, которые закончили первый класс, со следующего года будут сидеть в нормативном втором класса. Разумеется, они будут это делать постепенно и вместе с тьюторами, однако это и будет проявлением инклюзии в образовании.

img

Фото: Виктория Некрасова

Неправильная инклюзия

Все, кто захочет рассказать кому-либо о деятельности ресурсного класса, должны быть готовы к тому, что их попросту не поймут. Возможны реакции в виде страха и агрессии. Все это – последствия системы поведения с инвалидами, которая выработалась в советское время. А, если быть точнее, отсутствия этой системы. Все мы привыкли к тому, что инвалиды – это существа (не всегда - люди), которые живут отдельно и лучше, если мы просто о них забудем. Если речь шла о детях-инвалидах, то чаще всего их держали подальше от общества, на домашнем обучении.

Негатив к особым детям в нормативном классе сохранился до сих пор. На это влияет еще и неправильная инклюзия, которую в обычных школах можно увидеть сплошь и рядом.

«Я не имею ничего против детей-инвалидов, но считаю, что они должны учиться отдельно от обычных детей. С моей дочкой в классе учатся два аутиста, которые ведут себя на уроках неадекватно. При этом некоторые обычные дети стали копировать их модель поведения и в классе теперь совершенно нерабочая обстановка», - рассказала мама десятилетней ростовской школьницы Анна Николаева.

О подобной проблеме говорила и директор 81-й школы Татьяна Корнилова. Она рассказала о том, что практически в каждом классе сейчас есть дети с особенностями. Им в обязательном порядке необходима иная программа обучения, именно им необходим ресурсный класс, но при этом убедить в этом родителей таких детей практически нереально.

«Понять и принять тот факт, что твой ребенок не такой, как все, может далеко не каждый родитель. Это значит не просто отвести его на обследования, это значит полностью поменять свою жизнь и жизнь ребенка. Заняться его реабилитацией, социализацией и так далее. Мало кто из родителей, увы, хочет напрягаться», - говорит она. При этом руководство любой школы не может перевести особых детей в коррекционные классы без разрешения родителей. А получить такие разрешения крайне сложно.

img

Фото: Виктория Некрасова

Западный опыт

Европа говорит о необходимости внедрения инклюзивного образования уже очень давно, Америка говорит об этом меньше, однако делает гораздо больше. Именно поэтому сейчас примером внедрения инклюзивной модели образования стали США.

Стоит подчеркнуть, что там инклюзивными называются школы, в которых вместе с обычными детьми учатся дети с ментальными ограничениями. Если у ребенка есть какой-то физический дефект, то он ходит в обычную школу и при этом сама школа не считается инклюзивной.

Особые дети занимаются в американских школах вместе с тьюторами. До того, как попасть в нормативный класс, каждый ребенок-инвалид проходит программу подготовки. После этого он начинает привыкать к нахождению в обычном классе. Привыкание начинается с 10 минут совместных занятий. Постепенно это время будет увеличено до полноценного урока.

Еще одной замечательной практикой, которая реализована в Америке является проведение в школах difference days. В такие дни родителей и детей собирают вместе и рассказывают им о том, какие отличия могут быть между людьми. Такая образовательная работа очень важна, потому что помогает избежать появления мифов, связанных с особыми детьми.

А теперь вспомните, как чаще всего реагируют россияне на инвалида, встреченного на улице? Опустить глаза и как можно скорее пройти мимо. Вспомните, как могут показывать пальцем на инвалида дети, родители которых просто не сочли нужным рассказать им о том, что на свете бывают особые люди. Вспомните и осознайте, какая пропасть отделяет нас от цивилизованного общества, готового принимать всех людей, которые в него входят.

img

Фото: Виктория Некрасова

Финансовый вопрос

На Западе на социализацию инвалидов выделяются огромные суммы. Часть из них идет на организацию учебы особых детей. Власти и общество понимают, что инвалидам требуется немного больше, чем нормативным детям.

У ростовского ресурсного класса финансовая проблема стала основной. Ежемесячно на оплату работы тьюторов, которых в первый год не могли взять на ставку в школу, необходимо было собирать 150 тыс. руб.

«Каждый месяц закрытие сбора было для нас каким-то чудом», - вспоминает Ксения Берковская.

Возможно, можно было бы попасть с опытом создания ресурсного класса в какую-то федеральную или региональную программу. Но здесь есть сложность – такой программы попросту нет. Есть «Доступная среда», однако 81-я школа уже получала по ней деньги в 2015 году. Кстати, средства по этой программе должны распределяться строго по списку, предоставленному чиновниками. Именно поэтому в школе сейчас есть прекрасное оборудование для обучения слепых детей, однако ни одного такого ребенка в школе пока нет.

А в конце года чиновники прислали директору школы грамоту. Отметили. Поблагодарили. А дальше, видимо, снова все своими силами. Но этим вряд ли можно испугать сторонников ресурсного класса. У них позади целый год и прекрасные результаты, которые показывают ребята. Это главное. А деньги обязательно найдутся.