Прошло уже 25 лет с момента трагедии, о которой благовещенцу Николаю Скубко до сих пор вспоминать тяжело. И даже не о самой катастрофе, а о том, что было потом. Взрыв реактора на атомной подводной лодке «К-431» в августе 1985 года на судоремонтном заводе в Приморском крае в бухте Чажма долгое время находился под грифом «Секретно».
Николай Васильевич, бывший боцман лодки «К-431», оказался одним из очевидцев и непосредственных участников ликвидации катастрофы. Тот взрыв разорвал жизнь старшего мичмана Скубко на две части, на две войны. В одной он боролся за корабль (на котором прослужил семь лет) и за свою жизнь с огнём и радиацией, а во второй, самой затяжной, — с чиновниками.
А через год грянул Чернобыль
Взрыв прогремел днём. При перезагрузке ядерного топлива в результате грубейших нарушений технологии сорвало пятитонную крышку реактора. Всё его радиоактивное содержимое вылетело наружу. Десятерых моряков, проводивших регламентные работы на реакторе, разорвало в клочья. Из корпуса подлодки вырвался огонь и бурый дым, резко запахло озоном. Судно с пробоиной ниже ватерлинии начало тонуть. Люди, сбивавшие пламя, не знали, что уровень радиации достигал 90 тысяч рентген в час и превышал допустимые пределы в 830 раз! Боролись с огнём чуть ли не в тапочках на босу ногу — без спецсредств защиты, получая громадные дозы радиации. Лишь через несколько часов был налажен дозиметрический контроль и началась первичная обработка. У десяти человек обнаружили острую лучевую болезнь, у 39 — лучевую реакцию.
— С нас сбривали волосы, нам давали кружками спирт, — рассказывает Николай Васильевич. — Мы собирали радиоактивные останки людей по бухте и заражённый грунт, срезали искорёженные взрывом детали с корпуса, леера. Останки людей кремировали и захоронили в 50-метровой скважине на гранитном мысе Сысоева. Лодку с залитым бетоном реакторным отсеком поставили в бухте Павловск (об утилизации многострадальной лодки задумались только в этом году: субмарину разделают и утилизируют до ноября 2010 года. — Ред.). Плохо, что не были учтены ошибки, которые тогда привели к взрыву — через год на другом конце страны грянул Чернобыль.
На спасательных работах мичман находился до тех пор, пока сам не свалился и уже без сознания оказался в госпитале. Его поставили на ноги, сняв внешние признаки лучевой болезни, и признали годным к дальнейшей службе. Весь экипаж «К-431» без всякого медобследования перевели на другую лодку. Туда же — и ряд механизмов с взорвавшейся субмарины. Вместе с радиацией, надо полагать. Дальше снова служба. Не до себя тогда было Скубко, хотя и стал он часто и неожиданно терять сознание — начали сказываться последствия облучения. Много времени мичман проводил по госпиталям и в 1990 году был комиссован.
«Вы живы ещё или нет?»
Человек, потерявший здоровье на боевой службе, окружён вниманием, получает заслуженные по закону и по совести льготы — это в идеале. В реальности всё у военных чиновников приходилось выбивать, вырывать, чтобы кормить семью.
От радиации Скубко сильно досталось: безнадёжно испорчена печень, щитовидка (осенью операцию будут делать), лёгкие и бронхи, одна из голосовых связок отмерла, отказывают ноги. А мужчине ещё и 60 нет. Николай Васильевич не раз и подолгу лежал в спеццентре в Санкт-Петербурге. При этом ему пришлось доказывать, что он является ликвидатором радиационной аварии именно на «К-431», что его болезни напрямую с этим связаны и что ему положены определённые законом льготы. Почти четыре года пришлось доказывать, что он является ветераном подразделений особого риска.
Авария на «К-431» была наглухо засекречена, поэтому с моряков первым делом взяли подписку о неразглашении, а часть секретных документов уничтожили по описи. Как теперь доказывать? Документов у Николая Васильевича (к примеру, заключений различных медэкспертных комиссий о заболевании лёгких) скопилось два больших полиэтиленовых пакета. Но толку от них нет. До сих пор он не может получить медаль «Ветеран Вооруженных сил» и орден Мужества, хотя все соответствующие приказы есть. Специализированные медкомиссии он должен проходить в Санкт-Петербурге, в воинской части, которая сейчас расформирована. Положенную ему, как инвалиду, «Оку» он получил только благодаря лично губернатору Санкт-Петербурга Валентине Матвиенко.
Последний «подарок» от государства Скубко получил в июле 2007 года: ему снизили пенсию на 30%. С горьким смехом Николай Васильевич рассказывает, как от него прячутся сотрудники и руководители облвоенкомата. Даже письмо, отравленное в администрацию Президента РФ ещё в 2006 году, не дало результата.
— Очень обидно! — подводит черту Николай Васильевич. — Из администрации только и звонят: «Вы живы ещё или нет? Нам для списков». Для каких? При этом ни на какие праздники не зовут. По закону мне нужно дважды в год получать полное медобследование, лежать в санатории — ничего этого не дают. Нет, мол, у нас возможности. Полтора месяца не могу к губернатору попасть на приём, спросить — почему такая несправедливость? Мои товарищи, живущие в других городах, имеют всё, а я — ничего.
Звонок в правительство
Как объяснила начальник управления по работе с обращениями граждан при областном правительстве Людмила Ковригина, записать на приём к губернатору легче, чем на него попасть. Глава региона постоянно в разъездах и физически не сможет принять всех. Помимо губернатора, приём ведут его заместители, а также профильные министерства. Вопросами соцобеспечения амурчан ведает зампред правительства Виктория Анисимова. Ближайший приём она проведёт 21 сентября. Мы обязательно узнаем, сможет ли Скубко таким образом практически решить свою проблему, а не просто поплакаться.
Иван Зубарев
Источник: dv.aif.ru