Одной из потребностей людей является желание ощущать рядом надежное дружеское плечо. Можно много разводить разговоров на тему женской дружбы, или верного мужского товарищества. Но гораздо меньше говорят о дружбе инвалидов. И не важно, обе стороны или одна из них не отличаются крепким здоровьем.
Из личного опыта знаю о проблематичности дружеских (да и других) отношений. Одни встают, когда только что слух потерян (или заметно снижен), другие - позже.
Какие же проблемы возникали у меня?
Когда я только начала терять слух, я была еще подростком. В подростковом возрасте хватает проблем и без слуха, и потому мои страдания на тему «никто не хочет дружить с глухой» прошли мало замеченными. Но я прекрасно помню, как ранили издевки (может быть и не нарочно) со стороны одноклассников «Ты что, совсем оглохла?» - в ответ на мое переспрашивание. А сколько боли причинял доброжелательный совет, когда к нашей компании присоединялся новый человек «Ой, ты ей погромче говори, она у нас глушняк». Эта кличка преследовала меня всю юность. И до сих пор я вздрагиваю, когда прочитываю это слово. Это сейчас с высоты возраста и опыта, я понимаю своих тогдашних друзей и одноклассников. Но как же мне тяжело было в те годы.
Сложно было еще и потому, что несколько раз я пыталась говорить об этом с родителями. Но папа был вечно занят на работе, а маме кто-то «напел», что со мной нужно пожестче и не давать «распускать нюни». Вспоминается конфликт на пустом месте, когда я собиралась на школьный праздник, надела брюки, которые и на сапоги не лезли и в сапоги тоже. Естественно, я расплакалась. Мама предложила надеть что-то другое. Но в тот год вельветовые брюки (мы их называли почему-то джинсы) были так модны! И какая же девчонка в 16 лет откажется выглядеть можно, будь она тысячу раз глухая! Я доказывала, что надо мной и так все смеются, что мне нужно, НУЖНО пойти именно в этих вельветовых брюках и тогда я буду своей среди своих одноклассников. В общем, никуда я не пошла в тот вечер. Может быть, с того дня и началось мое постепенное отдаление от людей, и тогда-то, возможно, во мне проснулся червячок мизантропии.
Став старше, я не приобретала новых друзей. Все мы выросли, выучились, обзавелись семьями. Я тоже была «как все». Моя подруга со школьных еще лет так и была со мной все эти годы. Учились мы в разных ВУЗах, разные социальные уровни, но нас держало рядом что-то. Может быть то, что у Али была не очень отчетливая дикция. Может быть - я не уточняла. Я просто дружила. Помогали мы друг другу в любой ситуации, были неразлучны в любых ситуациях, делились последним, особенно в начале девяностых. Казалось, конца дружбе не будет...
Был какой-то праздник. Молодец моя память, не сохранила даже - какой! Муж подвыпил, гости и Алька тоже. И, уже уходя, кто-то из гостей спросил меня что-то. Я не видела губ и потому не поняла вопроса. Не знаю даже, как началось подтрунивание надо мной. Пишу, а в душе такая боль. Предательство двоих тех, кому я доверяла, для кого моя болезнь не была в новинку, подкосило меня здорово. Меня тогда «убило» поведение мужа. Он отсмеялся, видимо, за все прожитые годы со мной. Сколько было счастливого злорадства в его смехе и как, видимо, он расслабился тогда. Простить предательства я не смогла. Рассталась и с ним и Алькой.
Я два года не могла выходить из дома. Мы могли с ребенком сидеть без хлеба, без еды - но я не могла переступить порога. Мир казался враждебным и злым. Я готова была перегрызть горло всякому, кто смел на меня взглянуть с улыбкой - все мне казалось тогда насмешкой. Слава Богу, сын подрос и стал моими ушами. Я выкарабкалась из болота злости и обиды, но от тех дней осталась «метка» - я не могу постоять за себя в общественных местах. Нет, мне по силам ругаться в кабинетах власть имущих, но, например, ответить на хамство в магазине я не могу. Сразу встает психологический щит - начну ругаться, мне ответят, я не разберу, надо мной засмеются. А насмешки я не переношу. Хамство мне перенести легче, чем подтрунивание.
Сейчас у меня нет друзей. Точнее, есть. Но они «живут» в аське и в имэйле. Им легче. Они могут дружить со мной, не испытывая сложностей в общении и даже не догадываясь, что они вообще существуют. В реальной жизни у меня есть приятельские отношения с несколькими людьми. Но я не переступаю порога именно приятельства. Наши отношения никогда не перейдут в дружбу. Слишком трудно стать другом. А, став, нести груз дружбы еще труднее. Но когда друг становится врагом - жизнь вообще теряет смысл и расцветку.
У меня сохранились остатки слуха. Я отлично читаю с губ. Знаю жестовый язык (но не пользуюсь им). Я могу позволить себе купить себе слуховой аппарат. То есть, у меня много возможностей вернуться в ряды обычных людей. Но я не хочу. Точнее, я знаю, что не смогу. Все-таки, болезнь наложила на мою психику свой отпечаток - вполне безобидное поведение может быть расценено мною, как насмешка. И снова терзаться - понять или простить. Дружить дальше или расстаться. Не хочу.