Саша болеет уже полтора года. Это больше половины жизни — Саше от роду всего два года и восемь месяцев. Его болезнь нейробластома такая тяжелая, что говорить надо не о лечении, а о спасении. Его уже спасали химиотерапией в Тернополе и Киеве, ему удалили опухоль и почку, даже пересадили костный мозг — его собственный, специально обработанный. А когда показалось, что уже спасли, рак вернулся. И тогда украинские врачи сказали Сашиной маме: "Везите в Петербург, к профессору Белогуровой. Это ваш последний шанс".
Мы встретились в коридоре 31-й городской больницы, когда Саша с мамой вышли, придерживая капельницу-инфузомат, из процедурного кабинета. В таких кабинетах мальчикам и девочкам бывает больно, и Саша вышел, еще не перестав плакать. Но мы еще не успели дойти до их палаты номер два, а он уже улыбался.
На каком языке говорит малыш, выросший в западноукраинском селе? Спрашиваю:
— Как тебя зовут мама и папа?
Саша, хитро улыбаясь, помалкивает, я уже подумываю о языковом барьере, и тут он отвечает:
— Сашуня!
Еще через пару минут я убеждаюсь, что мальчик в два года и восемь месяцев говорит с мамой по-украински, а со мной по-русски. И хорошо понимает оба языка. Хотя что тут удивительного, в этом возрасте дети как раз гениальны.
Сашина мама Мария рассказывает о разных врачах, встретившихся им за эти полтора года. Были такие, кто советовал: не мучьте ребенка, оставьте лечение — то, что вы делаете, это не для него, а для себя. Мария, твердо глядя мне прямо в глаза, выспрашивает:
— Как вы думаете, раз Маргарита Борисовна говорит, что шанс есть, значит, он правда есть?
Я отвечаю в том смысле, что Маргарита Борисовна Белогурова, конечно, только утешения ради такого про шанс не скажет. Она не волшебник, но она действительно один из лучших в России детских онкологов. И я привожу примеры, какие помню. Рассказываю Сашиной маме про лежавшую в этом же отделении девочку из Кабардино-Балкарии, для которой наши читатели покупали дорогие препараты. У нее тоже была нейробластома. Это было три года назад, девочка жива.
Саша, потеряв к нам интерес, смотрит телевизор.
— Любимый мультик про Тома и Джерри,— говорит Мария,— это он готов сутками смотреть.
— Что-то и не припомню,— признаюсь я,— это про кота и пса? А кто из них кто?
— Том — это кот! — громко говорит Сашуня, оборачиваясь к нам и изумляясь моей бестолковости. Кажется, он считает, что бестолковость эта запредельна.
Шанс. Настоящую цену этому слову, наверное, знают именно врачи — онкологи и гематологи. Это не просто счастливый случай, это еще и состояние медицины. Киевские врачи советовали ехать к Белогуровой вовсе не потому, что снимали с себя ответственность. Просто они знают, где шансов больше, а где меньше. Ведь Россия и Украина, а также другие республики, жили единой большой страной, и что же удивительного, что до сих пор где-то лучше развита одна отрасль медицины, а где-то другая. Ребятишек с ДЦП, например, со всего постсоветского пространства стремятся везти на реабилитацию в Трускавец, к профессору Козявкину. Раковых и лейкозных — в Петербург, Москву, Минск.
Шанс — это и сам пациент. Они ведь все разные. Маргарита Белогурова говорит, что Сашин шанс — кроме всего прочего и в его активности, подвижности, почти всегда хорошем настроении, "в его неиссякаемом любопытстве и в глазах, которые так и впитывают все новое".
Сейчас, когда мы живем в разных странах, шанс больного ребенка — это еще и огромные деньги. У Валецких свой дом в деревне Великие Млыновцы, они живут там вместе с родителями Сашиного отца Романа. У них есть машина, без которой в деревне никак нельзя, да и Роману надо каждый день на работу в областной центр. Но даже если бы они продали машину, все равно не хватило бы денег на лечение сына за границей. Уже и до приезда в Петербург, куда они рванули в надежде на чудо, все их сбережения пришли к нулю и даже к минусу.
Они знают, что чудо — это когда все условия сойдутся воедино и умножатся друг на друга. Такое в этом деле правило умножения или, по-украински, помноження.
Мультик кончился, Саша оборачивается ко мне и на всякий случай напоминает:
— Том — это кот.
— Ладно, запомню,— обещаю.— А ты скажи, тебе мама колыбельные песни поет?
Саша вопросительно смотрит на маму. Маша улыбается:
— Мы любим одну песню, она не колыбельная, а новогодняя.— И напевает: — У лиси, лиси темному, де ходить хытрый лис, росла соби ялыночка и зайчик з нею рис.
— Ялыночка — это елочка,— догадываюсь я, причем больше даже не по стихам, а по мелодии. Это же наша "В лесу родилась елочка".
— Конечно! — радуются Мария и Саша.
А больше-то и переводить ничего не надо.
У нас и песни общие.
Виктор Костюковский
Источник: kommersant.ru