Береги себя, сестренка!
Я пропихнул
последний пучёк черемши в рюкзак и стал потуже его затягивать. Он был также
туго набит, как муниципальный автобус поутру. В рюкзак отчима вошло тридцать три свежих упругих пучка.
В последние годы привозные, но все одно дешевые бананы и прочая экзотика сильно
пошатнули цены на «сибирское сало». В девяносто пятом за тридцать три
пучка
давали полста тысяч рублей. Всё деньги.
Я всегда полагал, что уметь
торговать, это тоже дар. Я был уверен, что меня господь лишил этого дара
напрочь. Стоять в квартале, где ты вырос и прожил полжизни. Где на тебя и
собаки не лают, по причине близкого знакомства с тобой. Стоять и, подобно мадам
Стороженко, кричать: «Бычки, бычки» - это ж провалиться проще сквозь землю.
Я сложил настил из своих костылей
присел на них, продолжая осмысливать ситуацию той, навсегда памятной мне, весны
девяносто пятого. Я глядел на свои, уже изрядно облезлые, ортопедические
ботинки и ясно видел перед собой простую альтернативу: либо я остаюсь наедине со
своей гордыней, без тридцать седьмого дня рождения, на который через пару дней
должны собраться друзья. Остаюсь без часов, которые встали дня три назад. Даже
без капли бензина в бензобаке моей надрывно тарахтящей «мототохи». Короче
говоря, либо так и сидеть гордо и голозадо, либо кончать чистоплюйствовать и
идти торговать черемшой, пока сезон, пока предлагают.
Облезлые ботинки я, разумеется,
почистил.
Я думал в тот момент о том, что они,
хоть и грубовато сколочены, но довольно прочные. И вообще, ортопедическая обувь
имеет свои плюсы. В таких чеботах довольно тяжело ходить, а уж догонять и
убегать тем паче. Может потому люди, носящие ортопедическую обувь, практически,
не бывают замешаны в делах связанных с воровством и убийствами? Или в делах с
«наркотой».
Такая вот у нас, своего рода, реклама - социальная.
Так, размышляя о средствах и методах
выживания, я приодел все свежее, и, одолжив у соседа пару литров горючего,
отправился к хлебозаводу, что на «Тарнушке». Остановка ближайшая так называется
– «Тарная база».
«Мототоху» удалось загнать аккурат
промеж двух березок, уж не знаю сколько лет, как обосновавшихся у магазина
«Горячий хлеб». Моя мотоколяска, как всегда, привлекла всеобщее внимание,
впрочем, не слишком большой группки продавцов и покупателей. Все громко выражали удивление тому, что
подобное чудо техники до сих пор способно самостоятельно передвигаться по нашим
улицам.
-Что ж, хоть такая
малореспектабельная, а все ж реклама моего черемшинного бизнеса, - оптимистично
решил я.
Месяц май, мой любимый месяц, и не
только из-за любви к своему дню рождения. Но тот май был памятен редкой даже
для Сибири весенней промозглостью. Беспрестанно моросил холодный дождь,
периодически переходящий в «горячий снег», словно перекликаясь с названием
магазина.
На фоне той живописной публики, в
основном, весьма пожеванной и успевшей, либо мечтающей похмелиться, я смотрелся
вполне импозантно.
Чистый капот мотоколяски выгодно
отличался от замызганных ящиков, а то и просто, ступеней магазинного крылечка,
кое как застеленных газетенками на которых был разложен товар моих
потенциальных конкурентов.
Имело значение и то, что прохожим,
заинтересовавшимся весенними сибирскими витаминами, не приходилось наклонятся,
чтоб разглядеть товар.
Да и маленький опрятный мужичок на
костылях, умеющий рассказать о месте произрастания черемши и о ее цене без
применения ненормативной лексики, видимо, тоже вызывал у прохожих симпатию. В
общем, дело пошло.
Одно оказалось плохо: явно
завышенная, кем-то заданная цена. За две тысячи рублей (ценв 95-го года. Прим
авт) пучёк только у меня и брали, да и то, не больно-то бойко. А потому, тетка
в сером плащике и темной косынке, и я стали отдавать пучок за полторы тысячи.
Остальные, немало напуганные каким-то Колей, продолжали держать цену в два
«косаря».
-С ума вы посходили. - возмущались
прохожие. - Таких цен давно уж нет.
Из разговора черемшинных торговцев-бичей я понял, что торговать по две тысячи
велел какой-то, недавно второй раз вернувшийся на волю зек, которого
уважительно величали Коляном.
-Господи, да неужели и с такого
смешного бизнеса «снимают»? – изумился я тогда. - Что тут за такой крутой Коля?
– в сомнениях стоял я и прикидывал, не уйти ли?
-Да чего тут-то терять, черемшу что
ли? Так я ее и не собирал. Остаюсь. Что будет, то и будет. – ободрил я себя.
Коля появился вскоре. С сильно
загнутыми пальцами, в чумазой синей болонье и с расстегнутой прорехой на
штанах.
-У вас, баба Вера, почем черемша? – с
места круто наехал он на тетку в сером. – Так, собирай свои вещи, баба Вера,
торговать будешь с дороги. – распорядился «урка».
Но баба Вера уже во всю наседала на «мафиози» дворового пошиба.
-Ладно, ладно, бабка Вера, я еще с
тобой разберусь. – пытался угрожать уркаган. И обращаясь уже явно ко мне, как
интеллигенту, безусловно, понимающего его, интеллигента и предпринимателя «в
законе»:
-Тут дела надо делать, а им бы
побыстрее все расфуговать, да шары залить спозаранку. - заметно пошатываясь
презрительно выдал «пахан» в сторону алкашей еще более низкой пробы. – У меня
шесть таких точек. Тут торгуют, у молочного, там у универсама и еще, а им…- он
безнадежно махнул рукой и куда-то побрел.
Мне вспомнился Самсон, мой знакомый «крутой». У того хотя бы прореха
застегнута. Когда пацанам ногами «растяжки» каратистские показывал, было видно
– «молния» на месте. Он даже в зоне «рукопашкой» продолжал заниматься. Этого
хмыря одним щелчком уговорит.
Я спросил у бабы Веры адрес этого
Коли. Успокоил ее, а заодно и себя.
Вскоре, на недорогой иномарке подкатили раскрашенные в пух и прах девки с явно
уличными замашками и привычками. Они жеманно жевали бананы и апельсины.
Дурачась, тыкали яркими, как стоп-сигнал, пальчиками в черемшу. Громко
обхохотали мое «мотото» и тут же уехали. Было жутко досадно от очевидности, что
на выручку от черемши мне никогда не купить иномарку, даже самую дешевую. Я
залез внутрь своей «мототошки», ежась от не весеннего холода и от досады на
этих шкодных девок. Стал готовить к продаже новую порцию зелени.
Вдруг, буквально капот к капоту, меня
подпер рыжий «сороковой москвич». Это был Антоша. Именно сегодня он приехал
именно сюда и именно сейчас.
Мы дружим с Антохой уже больше
двадцати пяти лет. С его первого класса. Было много совместного озорства в
детстве. Было много нужных книг и важных бесед в юности. В нашем рабочем
поселке на окраине города, выстроенном в стиле «баракко», мы с Антошей слыли
интеллигенцией. И я, как старший оказал на него тогда немалое влияние.
Возможно, это я научил Антона, в свое время, не только думать о многом, но
многое понимать.
С тех, юношеских пор мы стали редко
видеться.
Откуда теперь ему знать, что он, как
обычно, через пару дней, завалит ко мне на день рожденья, а мне и угостить его
нечем. Я был уверен, что не бывает более постыдной ситуации, чем пустой стол в
день рождения на глазах у друзей. Оказалось, бывает.
И вот я читаю в его голубых глазах всю глубину его изумления оттого, что он
застал, меня здесь, с этой черемшой, в компании бичей. Меня будто застали на
панели.
Антон лишь успел сказать. – Ты
здесь?… - и осекся.
Мы еще секунду – другую о чем-то помолчали.
Потом поговорили о чем-то важном, о политике, наверное.
Ни он, ни я никогда позже не
вспоминали этой минуты.
Спустя два года, когда я проезжал на своей
дешевенькой иномарке "бэушной", купленной, естественно, не «черемшинные» доходы, мне не
раз на вечерних улицах встречались развеселые ночные бабочки, готовые впорхнуть
в любое авто, только моргни. Глядя на них, я всегда вспоминал черемшинный ряд у
«Горячего хлеба». Себя в этом 
ряду и глаза Антона, с ужасом заметившие меня
среди «черемшистов».
Завидев путан, я всегда теперь
мысленно повторяю:
-Держись, сестренка. Береги себя!
А когда доводилось проехать мимо шаромыг,
бойко торгующих черемшой, я всегда притормаживал, будто искал в этом ряду
голубенькую мотоколяску и маленького мужичка на костылях.
И черемши, с тех пор, я не ем вовсе.
Сергей Баршай от http://zazerkalia.ucoz.ru/
Фотоколлаж автора.