В самом центре Москвы, недалеко от станции метро «Новослободская», есть черная дыра. Место, где глаза никогда не привыкают к темноте, где не видишь никаких силуэтов и очертаний - невозможно различить собственную ладонь у самых глаз.
- Женя! У нас гости, встречай, - администратор «черной дыры» подводит меня к бархатно-тяжелой шторе, из-за нее, как конферансье на сцену, выходит официант в черных очках. Очки - не просто атрибут стилизации, официант по-настоящему слепой. А мне предстоит ослепнуть на время ужина - всего на два часа.
Идея погружать во тьму зрячих людей возникла еще в XIX веке, но не прижилась. Первый успешный ресторан с залом, затемненным по особой технологии, не оставляющей посетителям возможности хотя бы на йоту воспользоваться глазами, изобрел француз Эдуард де Брогли девять лет назад. В Москве такое же заведение открыл врач-офтальмолог Игорь Медведев, посетив предварительно французского ресторатора. С тех пор зрячие со слепыми в темном зале меняются местами - официанты отлично ориентируются в своей привычной темноте и помогают гостям, гости становятся беспомощными, как в банке с чернилами.
- Кладите мне на плечи руки, идите вслед за мной, - Евгений поворачивается ко мне спиной. Как только за нами задвигается занавес, я против воли судорожно вцепляюсь в плечи своего провожатого. Не зря большинство детей боится темноты - она полна химер, в ней полная неизвестность.
- Не переживайте, все хорошо, - успокаивает официант, чувствуя мое напряжение - В первые минуты многие пугаются, некоторые дамы плачут. Даже наш директор, насколько привычный человек, и то втягивает голову в плечи. А мы говорим ему: «Идите смело, Игорь Борисович! Тут высоко, головой не ударитесь точно».
- Вы не можете его видеть! Откуда знаете, что втягивает голову?
- Слышно по голосу. А вот и ваш столик. Салфетка, стакан, минеральная вода. Вилка справа.
Голоса роятся вокруг меня, заползая в уши с разных сторон, и скорее сбивают с толку, чем помогают ориентироваться. Мне кажется, кто-то из гостей висит под потолком, а чей-то голос просачивается слева, между столиками. Или там нет никаких столиков?
- Официант! Как выглядит этот зал? - словно читая мои мысли, громко спрашивает женский голос справа.
- Это секрет. Вы можете сами представить себе любой интерьер, - отвечает второй официант по имени Али. - Хотите - над вами будет купол, хотите - ужин в пещере. Все в вашей воле.
Гадание по голосу
Однажды я представляла себя инвалидом - без глаз. Как бы сложилась моя жизнь? Руки, ощупывающие пространство, неловкость здоровых людей, узкий круг знакомых, аудиокниги. Кем бы я была? Может, учительницей в школе для слабовидящих. Или психологом. Или клеила бы коробочки. «Главное, если ты инвалид, выходить на улицу хорошо одетым и опрятным, - говорил мне один знакомый с болезнью Бехтерева. - Иначе начнут подавать милостыню. А это противно».
- Ваша закуска, - выводит меня из задумчивости Али, ставя передо мной тарелку. Я по привычке таращу глаза в пустоту, стараясь рассмотреть тарелку, но, утвердившись в тщетности своих попыток, исследую ее содержимое руками. Что я ем, для меня загадка - в ресторане нельзя выбрать конкретное блюдо, можно лишь цвет меню. Синее - морепродукты и рыба, красное - преимущественно мясные блюда, зеленое меню - вегетарианское, и белое - полный сюрприз. На тарелке одновременно холодные и горячие закуски, что еще больше сбивает с толку.
- Кажется, я нашла помидор!
- О! Вы прекрасно освоились! - шутит Али. - Большинство наших гостей не в состоянии определить, что же они ели, и узнают это только на выходе, когда им показывают меню при свете ламп.
Лично я не узнала креветки, но отличила мясо от рыбы.
Официанты здесь не только приносят еду - они развлекают гостей, рассказывая об особенностях слепой жизни. Они - часть программы. Для гостей это посещение - экзотика, экстрим. Что-то наподобие экскурсии в глубокую шахту - страшновато, но безопасно, потому что есть проводник и оплачены билеты. Тем не менее, посетители нервно хихикают, много и громко разговаривают, как будто стараясь заполнить вдруг опустевшее пространство. Три девицы отчаянно кокетничают с официантом:
- А вы можете угадать, какая из нас блондинка? - прилетает «вопрос из зала», адресованный, по-видимому, Али.
- Я раньше угадывал. По тембру голоса. Но однажды ошибся, добавил лет юной девушке, с тех пор зарекся.
Али и Женя охотно отвечают на вопросы гостей - как туристам о местных обычаях, слегка иронизируя над их детским любопытством.
Я вспоминаю, как профессор Медведев рассказывал мне об особенной словоохотливости слепых официантов: «Им все время нужно себя занимать, иначе они засыпают. Поэтому слепые очень много разговаривают. При этом часто шутят над собой, иной раз жестко. Не раз замечал - там, где зрячий человек стал бы себя жалеть, слепой будет иронизировать. Они вообще другие: темный мир - другая страна. Нет, даже планета!».
- В чем же другие? - спрашиваю.
- Другой способ жить. Другие правила.
Меньше видишь - крепче спишь
Этот способ жить зачастую связан с необходимостью выжить - те, кто воспринимает свою слепоту как непоправимую трагедию, годами не выходят из своей квартиры, ежеминутно жалея себя и оплакивая, до тех пор, пока чувство жалости к себе не притупится, оставляя место убогому существованию. А те, кто щупает мир руками, не имея возможности его увидеть обычным образом, создают семьи, часто со зрячими партнерами, имеют детей, получают высшее образование. И даже играют в футбол. В холле ресторана, в светлой его части, лежит футбольный мяч для матчей слепых - он мягче обычного и гремит, как погремушка, - вратарь в черных очках бросается на звук, защищая ворота.
Оказавшись в темноте, человек вынужден создавать мир заново. У него больше нет привычного мира с готовыми формами. Это чертовски сложно - вместо глаз использовать воображение. Очень быстро устаешь и начинаешь понимать, что зрячие получают свою реальность даром.
Конечно, многие слепые кое-что помнят о видимом мире - они пережили не одну операцию, сражаясь за каждую диоптрию, как за последний бастион. Когда читаешь новости медицины и науки в области офтальмологии, кажется, что современные хирурги могут вернуть глаза человеку почти в любом случае. И тем не менее, только москвичей незрячих насчитывается порядка 15 тысяч.
- Игорь Борисович, часто от вас во время операции зависит, какой жизнью будет жить человек. У вас бывали неудачные операции? - спрашиваю профессора.
- Знаете, у каждого хирурга есть свое маленькое кладбище. Остается навсегда в памяти имя и лицо «неудачного» пациента. Я - не исключение: ни один хирург не может стать специалистом высокого уровня, не допустив ошибок. А бывают случаи, когда ни один врач не может ничего сделать.
Так случилось с Али - в детстве его зрения еще хватало, чтобы лазить по деревьям, играть в казаков-разбойников. Но глаза слабели с каждым днем, операция только усугубила ситуацию, однако американским врачам удалось сохранить грамм света - Али различает день и ночь. А Женя, его напарник, попал в темноту внезапно и навсегда - спасти глаза после автокатастрофы не удалось.
- Это случилось три года назад, - вспоминает Женя. - Моя дочь с тех пор подросла, и больше всего мне хотелось бы узнать, как она теперь выглядит. Но все остальное я помню в мельчайших деталях - бывает, подхожу к окну, и мне кажется, что я вижу автостоянку, двор, лавочку, иву. Свет фонарей. Слушаю новости, старые фильмы - и все картинки в памяти оживают.
- Слепые от рождения не всегда хотят прозреть, - удивляет нас Али. - Они боятся увидеть то, чего совсем себе не представляли или представляли не так, и не смочь с этим справиться.
И все же меня не оставляет мысль - всякий ли человек может приспособиться к темному миру? Вот и Медведев говорит: «Сколько я советовал пациентам, чтобы подчеркнуть важность зрения: «Закройте глаза на пять минут, и вы все поймете», - но только когда сам оказался в темном зале во Франции, понял и испугался...»
- Адаптируются все, - тоном специалиста объясняет Али, - но одному человеку покажется, что пространство сжалось вокруг него, другому - наоборот, стало пугающе бескрайним.
Я устала плавать в темноте, хочется опереться взглядом о стены, пол, окна. Зову Женю.
- Света, теперь вы меня выведете, а не я вас, - говорит Женя и кладет мне руки на плечи. - Идите прямо, затем левее.
Я выставляю руки вперед, наклоняю спину назад и, еле-еле переставляя ноги, шаг за шагом иду к спасительной бархатно-тяжелой шторе. За ней - свет.
Светлана Тарасевич
Источник: mycityua.com