В 1962 году Юнис и ее муж Сарджент Шрайвер организовали в своем доме в Мэриленде летний лагерь для детей и взрослых с ограниченными возможностями, где обучали их физической культуре. Опыт работы Юнис и ее команды показал, что при чутком и терпеливом отношении к этим людям раскрывается их внутренний потенциал, они успешно овладевают различными видами спорта. Ранее специалисты считали, что лица с нарушениями интеллекта на такое не способны. Первые Специальные Олимпийские игры были проведены в Чикаго летом 1968 года и собрали тысячи спортсменов из США и Канады.
"Благодаря семейству Кеннеди, олимпийское движение для атлетов с синдромом Дауна, ДЦП и умственными отклонениями пришло и в Россию", – заявил Радио Свобода в Лос-Анджелесе президент общественной организации "Специальная Олимпиада России" Андрей Павлов:
– Как вы познакомились с семейством Кеннеди?
– В 70-е годы я работал в Верховном Совете СССР, в комитете по науке и технике, занимался научно-техническим сотрудничеством с США. Судьба свела меня с видным деятелем Демократической партии Сарджентом Шрайвером, мужем Юнис. Он, успешный юрист, привез к нам в Москву нефтяную компанию Gulf Oil и заодно миллиардера Арманда Хаммера. Именно при участии Хаммера на Красной Пресне был построен знаменитый Центр международной торговли (Дом Хаммера). Правда, позже Шрайвер и Хаммер разошлись. Шрайвера смущала, мягко говоря, жуликоватость Хаммера. С Сарджентом мы начали сотрудничать с 1972 года, постепенно деловые отношения переросли в дружеские, через него я познакомился со всей семьей – с супругой Юнис и ее братом, сенатором Эдвардом Кеннеди, который вплоть до своей смерти в 2009 году считался главой "клана", во всяком случае, по политическим вопросам. Далее мне представили их детей: Марию Шрайвер (супругу Арнольда Шварценеггера), Тимоти, ныне президента Международной специальной Олимпиады. Когда Шрайверы начали пропагандировать Олимпийское движение по миру, то обратились и ко мне, чтобы я помог организовать им соревнования в России.
Правда, позже Шрайвер и Хаммер разошлись. Шрайвера смущала, мягко говоря, жуликоватость Хаммера
– С чего началась ваша деятельность на этом поприще?
– Это были 1973-1974 годы. Сначала мы организовали небольшие спортивные группы в нескольких городах, в Ленинграде, в Москве, в Волгограде и в Смоленске. Они стали расширяться, превращаясь в секции, спустя годы появились первые организации. Но начало было заложено в середине 70-х. Правда, до международных игр, как сейчас, было еще далеко. Заслуга семьи Шрайвер – Кеннеди еще и в том, что они добились для этих соревнований олимпийского статуса. Сейчас мы мало придаем этому значения, но нужно было получить разрешение МОК. В те годы Международный олимпийский комитет возглавлял Хуан Антонио Самаранч. Он пошел навстречу Юнис и Сардженту Шрайвер, и их организация получила право называться олимпийской, то есть иметь символику, стандарты проведения этих игр и т. д.
– Перечислите недуги, которыми страдают спортсмены-олимпийцы?
– Самый распространенный диагноз – умственная отсталость, затем синдром Дауна, в редких случаях ДЦП и аутизм. Последних намного меньше, чем всех других. Но преимущественно умственная отсталость. Это широкий профиль. Например, одни не могут читать и писать, это слабая форма болезни, тяжелая – скованные физические движения, иногда паралич руки или ноги. Но юридический диагноз – умственная отсталость.
– Эксперты сейчас выражаются более корректно – люди с ментальными нарушениями.
– Да, но по науке – это умственная отсталость, такова официальная терминология в России. В США, за границей – mental retardation, тоже умственная отсталость. Сегодня говорят "ментальные инвалиды" или "люди с ограниченными возможностями", но это все формулировки, которые уходят от главного. Большинство людей с ограниченным умственным развитием внешне не отличаются от здоровых. Разницу замечаешь, когда начинаешь общаться с ними. Выясняется, что спортсмен не может связать речь, сопоставить события или еще что-то. Внешне многие из них совершенно здоровы, за исключением людей с синдромом Дауна. Когда мы только начинали организовывать секции в России, я мало об этом знал, как-то посетил в Питере соревнования по футболу. Подошел к воротам и встал у штанги. В это время атаковала одна из команд, нападающий ударил по воротам, но попал в меня. Удар был такой силы, что я не смог устоять на ногах. Я тренеру говорю: это что, у тебя больной такой? Он говорит: да, он играл в сборной России, еще в РСФСР, высокого класса футболист, но читать не может. Не удается ему сложить буквы в слова, а слова – в предложения. Спортсмен окончил школу 8-го вида. У нас в системе народного образования есть школы 8-го вида для детей с умственной отсталостью. Причина отсталости разная, иногда болезнь, иногда просто условия жизни. Просьба не путать этих спортсменов с параолимпийцами – там совершенно другие люди, у них есть физические травмы и увечья, но совершенно здоровый интеллект.
– Имеют ли эти люди, спортсмены, которые участвуют в соревнования, в дальнейшем возможность заводить семьи?
– Не то что закон запрещает, но есть медицинские предписания, которые не разрешают это делать. В реальной жизни очень многие имеют семьи, рожают детей, и дети нормальные рождаются. Но дело в том, что, когда такая семья создается, всегда есть риск того, что ребенок будет еще более тяжелый, чем родители.
– Вы знаете случаи, когда создавались семьи и рождались дети?
– Очень много таких. У нас был олимпийский чемпион по марафону. У него там такие были пертурбации... Он влюбился в девушку, они стали жить вместе, все было хорошо. Потом она полюбила другого, оставила его, он выбросился из окна. К счастью, не погиб, но сильно покалечился, его долго лечили. Потом он нашел другую. В конце концов женился. Тут страсти бывают очень сильные.
– Вернемся к семейству Кеннеди. Почему Юнис, будучи очень активной, не пошла вслед за своими братьями Робертом, Джоном и Эдвардом в большую политику, а занялась благотворительностью?
– У меня есть ответ на этот вопрос. Моя точка зрения известна семье, которую я знаю с 1972 года. В семье Кеннеди, в старшем поколении одна из дочерей Розмари была больна, дефект умственного развития. Перед войной ее отец Джозеф Кеннеди занимал должность посла в Великобритании. Розмари училась в Лондоне в специальной школе. В общем, вела себя хорошо: спокойная, добродушная и коммуникабельная. За ней там неплохо ухаживали. Когда началась война, ее отец занял позицию, несовместимую с политикой президента Рузвельта, и его срочно отозвали обратно в Америку – считаю, совершенно заслуженно. Старший Кеннеди проповедовал идею, мол, пусть Европа воюет между собой как можно больше, а мы будем на этом наживаться. После возвращения в США Розмари попала из британской школы в американскую. Тут у нее началось обострение болезни: резкие перепады настроения, агрессия, и она стала драться. Встал вопрос: что делать с Розмари? Был собран консилиум, американские врачи посоветовали сделать ей операцию лоботомии. В семье тогда самыми авторитетными считались основатель клана Кеннеди Джозеф и одна из дочерей Юнис, с ее мнением считались старшие братья Роберт и Джон.
Тут у нее началось обострение болезни: резкие перепады настроения, агрессия, и она стала драться
– Позже, один из них стал президентом, другой – сенатором, кандидатом в президенты США, к сожалению, оба были убиты.
– Семья Кеннеди была многодетная, девять детей. Еще были Джек и Катерина, Джек погиб во время войны, Катерина разбилась в авиакатастрофе, во Франции. Джозеф и его дочь Юнис согласились с рекомендациями врачей. Розмари сделали операцию. У нее прошла агрессивность, но усилилась идиотия. Это тяжелая форма умственного расстройства. Они вынуждены были спрятать ее в монастырь, где две монахини ухаживали за Розмари. Семья Кеннеди была богатая и могла себе позволить хороший уход за близким родственником. Она там жила, и никто не знал, что у сенатора Джона Кеннеди, а потом кандидата в президенты США есть родная сестра, больная, вот с таким диагнозом.
– Вы хотите сказать, что в те годы эта была угроза его политической карьере?
– Это было совершенно неприемлемо для избирателей. Джон бы никогда не стал президентом. Но семья умело скрыла этот факт. В итоге он стал президентом США. Но смотрите, как одни несчастья накладываются на другие. Смерть Катерины в авиакатастрофе в Европе, гибель старшего сына Джека над Ла-Маншем (он был летчик-бомбардировщик), а ведь отец Джозеф готовил его в президенты. Далее Джон Кеннеди становится президентом. Он три года проработал в Белом доме, и его расстреливают на глазах у всей Америки. Потом проходит пять лет, и уже младший брат Роберт становится кандидатом в президенты. Он был сенатор. И его убивают просто под камеру телевидения. Все это, конечно, подействовало сильно на семью, цепь ужасных трагических событий. Юнис, которая была глубоко верующим человеком, пришла к мысли, что это кара божия, что их Господь наказывает за какие-то прегрешения их отца, семьи или еще кого. И тогда она решила: для того чтобы искупить эту вину, надо помогать людям, имеющим дефекты умственного развития. Сначала во дворе дома они открыли секцию для группы людей, эта инициатива стала набирать обороты, возникла организация в штате, потом движение распространилось по всей Америке. В 1968 году после убийства Роберта Кеннеди они провели первые Олимпийские игры в Чикаго, точнее, их провела учительница физкультуры Анна Бюрке на средства фонда Джозефа Кеннеди. Постепенно детище Юнис Шрайвер стало большой и влиятельной организацией помощи инвалидам и вышло на международную арену. Это моя версия, почему Юнис посвятила всю свою жизнь благотворительности.
– Спорт – один из видов социальной адаптации людей с ментальными нарушениями. Есть же и другие виды терапии. Почему именно спорт?
– Эти болезни медицина не лечит никак. Она может облегчить какие-то страдания, допустим, снизить агрессивность у человека, стабилизировать сон или еще что-то, но адаптировать его к жизни не может. Для того чтобы приспособиться к жизни, нужно в ней активно участвовать. Я считаю, что величайшая заслуга Юнис Кеннеди Шрайвер и вообще семьи Кеннеди в том, что они были первыми, кто не побоялся вовлечь в спорт людей с дефектами умственного развития. Юнис не побоялась сделать это, хотя большинство врачей тогда говорили: нельзя давать им большие нагрузки, это усилит их болезненное состояние. На самом деле наоборот. Спорт оказался единственным средством, который дает этим людям реальную помощь. В Специальной Олимпиаде могут участвовать взрослые и дети с восьмилетнего возраста. Тренировки и соревнования для спортсменов-участников проводятся бесплатно.
Он три года проработал в Белом доме, и его расстреливают на глазах у всей Америки
– Приведите примеры и формы адаптации.
– Например, они играют в волейбол, учатся соотносить свои движения, свое поведение на площадке с другими, учатся пасовать, открываться, учатся бить по мячу. Это очень большое дело для развития. Если они регулярно занимаются спортом, они потом могут работать. К примеру, человек с синдром Дауна нанялся санитаром в больницу, а их до этого никуда не брали, ему говорят: ты должен сегодня помыть столько-то посуды, отнести столько-то носилок, столько-то сделать, и он уже знает, что делать. Они учатся соотносить свои действия, свои слова с окружающей средой, в итоге начинают функционировать как нормальные люди и получать за свою работу зарплату. И что не менее важно – это моральное удовлетворение от того, что он делает. Есть и психологический фактор. Он преодолел расстояние в 100 метров не за 10 секунд, а за несколько минут. Это для него огромное достижение. Они участвуют в соревнованиях и побеждают, получают какие-то поощрения, награды, это дает им такое счастье, которое нормальный человек испытать не может.
– Это я видел собственными глазами: у многих людей, кто пришел болеть за спортсменов, наворачиваются слезы. Да и сами атлеты не скрывают эмоций.
– Правильно, у спортсменов эмоции становятся очень обостренными. Это их осчастливливает – их самих и членов их семей. Ведь у многих есть мать, отец, братья и сестры. У нас сегодня в гимнастике выступает такой Востриков. Он еле двигался, когда пришел в секцию. Сейчас это счастливый человек – именно счастливый! – тем, что выступает, и ему аплодируют стоя. В Специальной Олимпиаде чествование спортсменов имеет большее значение, чем у обычных атлетов. Если большие олимпийцы борются за призы – машину или денежное вознаграждение, то здесь ничего этого нет, но есть счастье от того, что тебя уважают, тебя чествуют, тебе хлопают, тебя признают за нормального большого человека. Это ничем не купишь. В этом смысле очень важно участвовать в соревнованиях.
– Юнис Шрайвер умерла шесть лет назад в возрасте 88 лет, спустя пару лет скончался и ее супруг Сарджент, прожив более 90 лет. Каково влияние семьи на этот процесс сейчас? Кто конкретно из членов династии Кеннеди этим занимается?
– Во-первых, президент Специальной международной Олимпиады (Special World Olympics) – Тимоти Шрайвер, сын Юнис и Сарджента. Мария Шрайвер, сестра Тимоти, супруга Арнольда Шварценеггера, тоже член Совета директоров. Ее муж Арнольд тоже активно участвует в этом движении, как и два других брата Марии – Марк и Энтони.
– Я видел на открытии и дочь Джона Кеннеди, Кэролайн. Она шла по стадиону в составе делегации Японии.
– Да, дочь Джона Кеннеди сейчас посол США в Японии. Умная и красивая женщина, американцы очень любят ее, она активно поддерживает эту организацию, как это делал до недавнего времени и ее дядя, сенатор Эдвард Кеннеди. Потом есть же фонд Кеннеди, который основал Джозеф Кеннеди – управляет им сейчас Джим Вулфенсон, в прошлом президент Всемирного банка. Есть еще и Бобби Шрайвер со своим отдельным фондом, он сын Юнис и Сарджента.
– Вы познакомились с семейством Кеннеди в середине 70-х, будучи членом КПСС и высокопоставленным чиновником в Верховном Совете СССР. Как устанавливалось между вами доверие? Не смущала ли Юнис и Сарджента Шрайверов ваша принадлежность к компартии?
– Я и сейчас коммунист по убеждениям, но в партии не состою. Как говорится, идея была хорошая, но реализовать ее нам не удалось. Наиболее близкие отношения у меня сложились с Сарджентом, который был главой шрайверовской семьи, и с самой Юнис. Хотя наше знакомство с ней было драматическим. Она первый раз приехала с семьей в Россию в 1975 году. Я их пригласил тогда в очень модный ресторан "Седьмое небо". Мы поднялись на Останкинскую башню, сели за столик на четыре персоны. Я, Юнис, Сарджент и француженка Мишет. Погода прекрасная, светит солнце, нет облаков, видимость отличная, ресторан вращается, вокруг панорама Москвы. Я рассказываю и показываю: вот это такой-то район, здесь строят дома для рабочих, здесь строят это, здесь – то. Она минут пять слушала, потом прервала меня и говорит: "Что вы мне тут говорите! У вас тоталитарная страна, у вас диктатура, никакой свободы нет. А вы мне рассказываете, что государство дает жилье?! Что это за сказки?! У вас нет свободы, какие могут быть квартиры?!" Очень резко она сказала. Я, надо сказать, взбеленился от этого и говорю: "Что вы-то мне говорите?! Вы первый раз сюда приехали. У нас нет свободы! Какая свобода – убивать президентов на глазах у всего народа и показывать это по телевидению?! Или расстреливать кандидатов в президенты во время выборов под камеру телевидения?! Вы называете это свободой?! Нам такой свободы не надо!"
Какая свобода – убивать президентов на глазах у всего народа и показывать это по телевидению?!
– Вы пошли в контрнаступление. Как она отреагировала?
– Она сначала слушала, открыв рот, не могла закрыть его, потом зарыдала. С ней случилась истерика. Мишет, француженка, ее подхватила, они убежали в туалет и минут двадцать там сидели – приводили себя в порядок. Я Сардженту говорю: "Ты извини, пожалуйста. Я грубо поговорил с твоей женой. Но она вчера приехала, а сегодня такие вещи говорит!" Он был страшно доволен и говорит: "Слушай, это очень хорошо, что ты так ей сказал. Она в Америке никогда этого не услышит, никто ей подобного даже близко не осмелится сказать. А здесь она в лицо услышала правду". Я говорил о ее братьях, которых она очень любила – Джека и Роберта. Конечно, она разрыдалась по совершенно понятным причинам.
– Праздник был испорчен.
– Не совсем. Надо отдать Юнис должное, она, чем многие Кеннеди отличаются, умеет уважать другую точку зрения, уважать людей, которые не разделяют их убеждений. Этим же отличался и сенатор Эдвард Кеннеди. Почему он в Сенате имел такой авторитет. И мы с ней после этого поехали с большой программой по стране, были в Ленинграде, Киеве, Братске, на Ангаре, в Новосибирске. Сарджент Шрайвер был первым американцем, который выступал перед учеными Академгородка. За это время мы с ней о многом поговорили. Она извинилась потом: "Я, конечно, была не права". Хотя она такая self-assured woman, уверенная в себе женщина. Надо признать, великая женщина. Юнис получила из рук Рональда Рейгана одну из самых престижных наград США – Президентскую медаль Свободы, если грубо, это аналог нашего Героя Социалистического Труда. Юнис и Сарджент, единственные в истории США муж и жена, отмеченные этой высшей американской гражданской наградой по отдельности. Сарджента награждал уже Билл Клинтон.
– Вы занимались наукой, во времена СССР работали в Верховном Совете. Это совершенно другая сфера. В чем заключалась ваша работа в развитии секций для людей с ментальными нарушениями?
– Мое участие в этом благотворительном деле было локальным и точечным. Я помогал им найти спортивных специалистов и функционеров, которые начали создавать региональные организации. Сам не был тогда в этом достаточно компетентен, сейчас-то знаю больше. Когда я работал в Верховном Совете, в комитете по науке, у меня были возможности общения с самым разным кругом людей, мы привлекали профессионалов.
– Когда в России это движение стало приобретать солидные масштабы?
– В 90-е годы Международное олимпийское движение охватило многие страны. В 1991 году, несмотря на известные вам в стране события, наша региональная организация отправила спортсменов на международные соревнования в Северную Каролину. Я написал записку Горбачеву, он дал команду премьер-министру Валентину Павлову, моему однофамильцу. Тот дал указание "Аэрофлоту" выделить самолет. И наша команда впервые тогда участвовала в этих международных соревнованиях, хотя еще не было общероссийской организации. Наиболее динамично развивалось это движение в Ленинграде, где заместителем мэра по социальным вопросам в то время работал Виталий Мутко, который стал первым председателем Специального олимпийского комитета города Ленинграда. Надо сказать, что он до сих пор занимает эту должность, даже будучи министром спорта.
Я написал записку Горбачеву, он дал команду премьер-министру Валентину Павлову, моему однофамильцу
– Когда Россия вошла в Международное олимпийское движение?
– В 1999 году я был в очередной командировке в Вашингтоне, и Сарджент Шрайвер мне с большим энтузиазмом рассказывал о том, что они только что вернулись из Китая, где встречались с председателем страны. Он поведал о том, как у них там все хорошо развивается, и о том, что китайцам Специальная Олимпиада дала статус most favoured nation – статус приоритетной страны в развитии этого движения. Это означало, что Специальный олимпийский комитет в это время уже функционировал как международная организация и мог давать ссуды Пекину на развитие этого движения. Шрайвер с восторгом мне все это поведал. Я его радость совершенно не разделил, наоборот, заявил: как тебе не стыдно мне об этом рассказывать, когда у нас в России (а это был 1999 год) дефолт, кризис, разруха и прочее. Уж если кому помогать, то нам надо помогать. На что он мне сразу сказал: стоп!
– Отказался давать деньги?
– Не совсем так. "Мы готовы вам помогать, – заявил Сарджент. – И мы предоставляли помощь вашим региональным организациям. Но ни разу никто, ни в какой форме не отчитался, как и куда эти деньги были израсходованы". Я ничего не хочу плохого о людях говорить, но факт остается фактом. Деньги любят счет, и американцы их умеют считать. Шрайвер говорит: мы готовы вам дать средства немедленно, но при двух условиях. Первое и главное условие: вы должны зарегистрировать Специальную Олимпиаду как общероссийскую организацию в соответствии с законами России. Второе, чтобы ты был президентом. Я говорю: я не врач, не великий спортсмен, я ученый. Как я буду этим заниматься?! Я ведь всю жизнь занимался наукой. Он говорит: ничего, зато мы будем уверены, что деньги, которые пойдут из международной организации, будут израсходованы по назначению. Как говорят американцы: It was the last straw breaks the camel's back – эта была последняя соломинка, которая сломала хребет верблюду.
– Но вы не врач, не психолог, не специалист. Насколько сложно вам было разобраться в этой теме?
– С одной стороны, сложно, с другой – не очень. У меня большой опыт научного международного сотрудничества, а работа в таких сферах похожая. Я знал, как с Международным комитетом (Special Olympic International) установить связи, как вести всю работу. Мы нанимали юристов, написали устав, который соответствовал международному стандарту. Потом меня на конференции избрали президентом. И самое главное, я согласился, потому что для наших инвалидов это было полезно. И в 1999 году была зарегистрирована "Специальная Олимпиада России" как общероссийская общественная благотворительная организация помощи инвалидам.
Но ни разу никто, ни в какой форме не отчитался, как и куда эти деньги были израсходованы
– Сколько человек тогда числилось в организации?
– Мы насчитали порядка 10-12 тысяч больных в разных городах, которые принимали участие в соревнованиях. С 1999 года стали регулярно выступать во всех международных и общероссийских соревнованиях. Сегодня "Специальная Олимпиада" превратилась в России в самую большую общественную организацию с 63 региональными отделениями, которая помогает инвалидам и насчитывает порядка 120 тысяч атлетов. Наши спортсмены живут в детдомах, в интернатах, учатся в школах 8-го вида, живут в семьях или в государственных учреждениях. Они постоянно участвуют в тренировках и соревнованиях Специальной Олимпиады. Конечно же, нам помогает государство.
– Что происходит с людьми, когда заканчивается спортивная карьера? И в каком возрасте она завершается?
– Это всегда было проблемой, когда люди вырастают. Одно дело – дети или тинейджеры. Они развлекаются по-другому и живут по-другому, когда есть родители. А когда родителей нет, как жить?! А надо жить. Эти люди по-разному устраиваются. Если, например, он учится в школе-интернате, у него нет родителей (а таких очень много, от этих детей часто родители отказываются), он оканчивает школу, идет куда-то работать. Если работать не может, попадает в ПНД – психоневрологический диспансер, где живет до конца своих дней, если он тяжелый больной. Если он все-таки ушел не в ПНД, а в нашу жизнь, им дают комнату, работу. Очень многие участники спортивных соревнований находят работу в больницах, на уборке помещений, на всяких вспомогательных работах, в торговле и живут как-то. Спортом люди с ментальными нарушениями могут заниматься и выступать на соревнованиях иногда до сорока лет.
– Попадают ли эти люди в криминал, если им не удается адаптироваться в обычную жизнь?
– Интересный феномен. У нас в Ярославской области, в 80 километрах от областного центра есть большой детдом. Там полная чаша – дети от 7 до 18 лет. Школа-интернат для умственно-отсталых детей. Раньше было так. Выпускники покидают школу, примерно сто человек, начинают где-то жить и работать. В течение первого года порядка 30-40 человек из ста попадали в различные криминальные разборки – либо в форточку залез, либо украл чего-то. Дело в том, что эти люди очень доверчивые. Криминальному миру легко вовлечь их в разного рода нарушения закона. В этом детдоме директор по национальности чеченец, который в свое время приехал учиться в Ярославль, в пединститут, женился на русской девочке и остался там. Он современный Макаренко, очень талантливый педагог. И вот он начал у себя внедрять эту Специальную Олимпиаду. У него ко всему научный подход, он всегда вел статистику. Откуда он узнал, что 30-40 человек попадают в криминал? Когда начали заниматься Специальной Олимпиадой, через несколько лет работы у них эта цифра снизилась с 30-40 до 1-2 случаев. Вывод: тех, кто занимался спортом, уже гораздо труднее вовлечь во всякие незаконные дела. Они лучше начинают понимать окружающий мир. Не все, конечно, если не очень тяжелые. А тяжелым приходится жить в интернатах.
– Каковы шансы России провести у себя такие Всемирные Олимпийские игры?
– Есть желание, но нет денег. Когда зимние Игры проходили в Сочи, Тимоти Шрайвер написал письмо президенту Путину о том, чтобы провести Всемирные игры в России. По уровню организации работы, по уровню качества специалистов у нас есть все условия для того, чтобы провести такие соревнования. Мы можем провести хоть летние, хоть зимние. Но на это нужны средства и довольно большие. Пока их нет, наш Минспорт взял на себя очень много других обязательств – например, первенство мира по футболу. Эти соревнования сожрут денег гораздо больше, чем все другие виды спорта.
– Чему вы научились у семьи Кеннеди, которые так упорно взялись за это дело и добились таких серьезных результатов?
– Не хочу говорить про организационные вопросы, лучше остановлюсь на личных качествах Кеннеди. Повторюсь: они умеют слушать и уважать собеседника, который мыслит иначе. В ту же поездку по СССР в 1975 году мы прилетели в Узбекистан. Была встреча в Ташкенте с муфтием, тогда с одним из влиятельнейших религиозных деятелей в СССР. Поскольку прибыли такие высокие гости, мусульмане организовали для американцев прием. Муфтий пригласил их в гости на беседу. Мы приехали, там было человек двенадцать, стол, уставленный фруктами, минеральной водой, алкоголь по понятным причинам отсутствовал. Во время беседы произошла небольшая заминка. Оратор выступил на узбекском, переводчик на русском, потом наступила тишина. Я им говорю: "Ребята, а кто на английский-то переведет? Они же не понимают то, что вы толмачите". Оказалось, у них нет переводчика на английский. Что делать?
Он сказал, что Христос был верный раб нашего Бога Аллаха
– Вы выступили в роли переводчика.
– Но я же не профессионал. Язык знаю, но переводить – это совсем другое дело. Но был вынужден это делать. Восточные выражения такие цветастые, узорчатые, такие красивые. Я по-русски так сказать не могу, а тут надо по-английски. Я, конечно, обливаясь потом, старался перевести как можно точнее. Но потом муфтий говорит: я знаю, вы христиане, верующие католики, поклоняетесь Богу Христу, который был верным рабом нашего Бога Аллаха. Несмотря на то что я коммунист, я сразу остановился – как рабом?! Наш Христос – рабом Аллаха?! Я остановился и сильно запнулся, перевел так, что вы сторонники Христа, который был верным коллегой нашего пророка Мухаммеда и Бога Аллаха. А из всей этой американской компании был только один Эд Стивенс, американский корреспондент, фронтовик, живущий в Москве, который понимает оба языка. Когда я перевел, Эд громко хмыкнул. Я ему говорю: "Молчи, иначе будешь ты переводить". Он говорит: "Нет, нет, все правильно. Валяй дальше". Беседа продолжалась. Так вот, когда завершилась встреча и мы вышли, Сарджент Шрайвер, очень умный и проницательный человек, мне говорит: "Андрей, а что там произошло вначале? Что у вас там была за заминка, когда вы переводили речь муфтия?" Я ему говорю: "Ну как что?! Он сказал, что Христос был верный раб нашего Бога Аллаха. Насколько я понимаю, Христос рабом не был, тем более Бога Аллаха". Шрайвер расхохотался. Он много лет командовал "Корпусом мира". Его назначил еще президент Кеннеди. И он во многих странах работал. Сарджент удивительно тонкий и толерантный человек. И здесь он рассмеялся и говорит: "Андрей, ну что ты за ортодокс такой, что ты так консервативно воспринимаешь. Они верят в это, ну и пусть верят! Они верят в то, что Христос был рабом, ну и что. Это их вера. Мы-то знаем, что это не так. Надо проявлять уважение к чужой вере". Вот он в моей жизни был первым человеком, который меня этому учил. Как вы понимаете, на нашей партийной учебе этому не учили. Сам Эдвард Кеннеди был такой же. Они говорят, если ты с ним знаком или работаешь, ты смотри, как он сотрудничает. Полезно ли он работает. Если он приносит пользу – пусть верит, пусть живет со своей отдельной верой.
– Как много удалось вам провести соревнований внутренних и международных после 1999 года?
– Многие сотни. Ежегодно у нас по календарю, утверждаемому Минспортом, идут 10-12 общероссийских соревнований. Но главное-то не это! Кроме них идут десятки региональных соревнований. Например, по первенству Урала, первенству Челябинской области, по легкой атлетике, отдельно по зимним видам. Это сотни соревнований.
– Что решили со Специальной Олимпиадой в России? Что ответил Владимир Путин Тимоти Шрайверу?
– Владимир Владимирович сказал: рассмотрите. Он поддержал идею. Но когда мы стали детально рассматривать все Минспортом, сколько нужно вложить и куда – решили отложить. Мы проведем сначала в Москве Открытые российские игры. Это гораздо меньший расход. Столица имеет для этого все возможности. Это вроде российские игры, но с разрешением другим участвовать. Поэтому к нам могут приехать узбеки, грузины, украинцы, белорусы, все бывшие наши республики и плюс Восточная Европа – поляки, прибалты. Они с удовольствием примут участие. Сначала это надо провести, потом уже думать о Специальной международной Олимпиаде.
Мумин Шакиров
Источник: Радио Свобода