Еще Ирина много летает и выступает с лекциями. На одной из них – во Львове – мы и встретились. Сюда она приехала впервые. Ирина улыбается и много благодарит, а на запястье у нее сине-желтый браслет, подаренный мэром Львова. «К Львовскому аэропорту нет никаких претензий – все удобства для инвалидов, - делится она впечатлениями. – Но в городе многое предстоит сделать. Я буду долго вспоминать вашу брусчатку».
- Ирина, негуманное отношение к инвалидам в современной России, как и в Украине, не позволяет им почувствовать себя полноценными членами общества. Мне кажется, это частично связано с тем, что человеческая жизнь – не главное достоинство и советского, и постсоветского общества. Можно ли это перерасти?
- «Негуманное» - это слишком мягкое определение. Мы прошли страшные времена. Товарищ Сталин, как известно, высылал из больших городов безногих инвалидов – в основном фронтовиков, потерявших ноги на войне. Здоровый облик социалистического города не предусматривал инвалидов. У меня есть знакомые колясочники, которые до двадцати лет вообще не выходили из дома. Живёт человек на четвёртом этаже обыкновенного блочного дома, и у него нет абсолютно никакой возможности ни спуститься, ни подняться.
Но многое здесь зависит от самих инвалидов. Люди, которые сидят молча и не предъявляют никаких требований, обречены. В Украине многие ребята, прошедшие войну на Донбассе, имеют такие же проблемы и требуют к себе нормального отношения. Напомню, что в Америке движение за безбарьерную среду появилось во время Вьетнамской войны. Множество молодых инвалидов, сильных мужчин, сказали: мы не собираемся сидеть дома всю жизнь – давайте обустраивать наш быт.
- Почему же, несмотря на огромное количество проблем, среди инвалидов не возникает массового движения за собственные права?
- В России вообще все массовые движения трудно возникают. Можно объяснить это количеством леса и мелких речушек, как это делает великий историк царской России Василий Ключевский. Очень интересно, почитайте! Там прямо в первом томе речь идет о различии между южными славянами и теми, которые жили во Владимиро-Суздальском княжестве. И о том, почему люди в Московии не очень легко организуются. Это касается и инвалидов.
- Война на Донбассе уже породила новое поколение солдат-инвалидов не только в Украине, но и в России. Готово ли к этому общество?
- Если говорить об инвалидах вообще, то в России очень много сделано за последние десять лет. Сообществу удалось заставить себя слушать. Я довольно много езжу по России с лекциями и могу сказать, что в крупных городах и аэропортах всё обустроено. В Москве действует городской закон о том, что все сдаваемые объекты обязаны иметь безбарьерную среду. Комиссия не примет торговый центр в эксплуатацию, если там нет удобств для маломобильных людей. Есть ещё закон о том, что инвалиды имеют право парковаться на специальных местах и бесплатно. Да и само общество в Москве и крупных городах начинает иначе реагировать на инвалидов. Если здесь, во Львове, мы с моей помощницей останавливаемся около лестницы, а люди проходят мимо, не обращая на нас внимания, то в Москве уже нет такого: сразу нарисовались бы несколько парней с желанием помочь.
Ирина Ясина и Игорь Балынский (Украинский католический университет)
- Вы некоторое время жили в Америке. Как жизнь американских колясочников отличается от российской?
- В Америке совершенно нормально, когда человек на коляске останавливается около водительской двери, пересаживается в машину и едет на работу. У них есть главное, чего нет ни в России, ни в Украине: закон о дискриминации. Если инвалид не может попасть в кафе, библиотеку, кинотеатр, он может подать в суд на это заведение за дискриминацию по признаку инвалидности. В 2004 году в Джорджтауне я была в кафе, где не смогла спуститься в туалет: там не было ни лифта, ни специальных поручней. Сотрудники готовы были меня на руках носить, дали скидку со счета, только бы я не обращалась в суд.
Я пыталась говорить с депутатами-колясочниками в Государственной Думе – хоть какая-то польза от них была бы! – но они избегают разговора. Говорят: да ты что, нас строители убьют! Пока нет такого закона, борьба за права инвалидов исключительно ситуативна. Человек может подать в суд за нанесение физического ущерба, если он упал с лестницы и сломал себе шею. Но не из-за того, что он не может куда-то войти. За это еще предстоит бороться.
- Как такой закон повлияет на общество?
- Каждый из нас, впервые оказавшись за границей Советского Союза, когда-то думал: «Господи, какой кошмар! Какое больное общество, сколько у них больных людей! А у нас такого нет, все отлично». А потом понимал, что наши инвалиды сидят по домам, а за границей ходят в магазин, учатся в институте… Если есть возможность видеть инвалидов, люди становятся добрее, душевнее, начинают помогать друг другу чаще.
С другой стороны, меняется и поведение самих инвалидов. Человек с инвалидностью сперва сам должен понять, что просить помощи не стыдно. Потому, что как только он объяснит, что ему нужно, ему, скорее всего, помогут. А если он просто сидит и дуется на мир за то, что ему никто не помогает, то ничего не получится. Инвалиды должны научиться коммуникации со здоровыми людьми. Жалость – это тоже не стыдно и не противно. Потому что жалеть и мы должны, и нас должны.
- «В моей смерти прошу винить правительство и Минздрав... Не могу видеть страдания и мучения своих родных». Такую записку оставил смертельно больной раком россиянин Вячеслав Апанасенко, прежде чем выстрелить в себя из ружья. В последнее время в России участились случаи самоубийств онкобольных, которые не могут без обезболивающих препаратов. Можно ли сделать постсоветскую систему здравоохранения действительно гуманной и заботящейся о здоровье человека?
- Контр-адмирал Апанасенко своим выстрелом всколыхнул систему, и сейчас в Москве нет проблем с получением обезболивающих в необходимых количествах. Не знаю, как в других городах. Последний случай самоубийства не был связан с отсутствием лекарств: молодому парню сообщили о раке и он, психологически сломавшись, покончил с собой. Но не из-за боли.
- Вы состоите в Совете при вице-премьер-министре по социальным вопросам Ольге Голодец. То, что вы сотрудничаете с властью, хоть и не поддерживаете её политику, действительно помогает бороться за права инвалидов?
- Мне не нравится российская власть сегодня. Но мы живем здесь и сейчас. «Полюбить, так королеву, проиграть, так миллион», - это все-таки не моя позиция. Ведь можно кое-чего добиться для облегчения жизни обыкновенного человека. Массой вещей приходится заниматься. Благо, сейчас есть интернет: мне в Facebook приходят тысячи сообщений от людей, которым просто надо помогать. И я могу, пользуясь тем, что вхожу в какой-то Совет, помочь конкретным людям. Поэтому не сотрудничать с социальными ветвями наших властей я не могу. Понятное дело, что я никаким образом никогда не буду работать с нашими эфэсбешниками и военными.
- А есть ли в России примеры успешной борьбы инвалида с системой?
- Вот я, например, инвалид, и мне удавалось в одиночку добиться чего-то. Я помню, как сидела в аэропорту и отказывалась подниматься на борт самолёта без специального оборудования. Самолёт задерживали, меня уговаривали, предлагали взять на руки и отнести наверх по трапу, а я говорила: «Хорошо, что я вешу не так много и со мной можно разобраться. А если это будет человек за сто килограммов?». Потом приезжали журналисты, писали, мы проводили пробеги по Москве… Борьба идёт!
Маргарита Тулуп и Ирина Ясина
Маргарита Тулуп
Источник: Політ.ua