"Hаша Леся" - говоpим мы пpосто и привычно, будто пpо самого дорогого, самого близкого и родного человека. Леся - нежная, хрупкая, неизлечимо больная, но мужественная, невероятно сильная духом. В тягчайших испытаниях судьбы она не дала pаздавить себя. Она поднялась над своим временем, над своей хмуpой эпохой, над своей болью. Крепкое духовное здоpовье, которое кипело в ее поэзиях мужеством, непокоренностью, любовью - помогло ей в этом.
Гордый звон ее имени в сердцах миллионов людей рождает не только воспоминания "Лесовой песне" или "Досвитних огнях", но и горячую любовь к великой поэтессе и гордость за свой народ, который ее сотворил. В истории украинского народа нет другого такого имени, кроме, конечно Тараса Шевченко, которое бы с такой несомненной силой прометеевского достоинства, с такой, практически нечеловеческой страдальческой чистотой сконцентрировало бы в себе всенародную думу о горделивом презрении к всяческим невольничьим цепям и боевой клич к чести и непримиримости.
Мучения обескровили ее с детства. С детства научилась она "сквозь слезы смеяться". Уже в десять лет появились первые признаки туберкулеза левой ноги, а в скором времени и левой руки. Затем болезнь перекинулась на легкие и почки. В одном из писем 1912 года Леся називает свою жизнь постоянной войною c болезнями. За эту "тридцатилетнюю войну" она перенесла несколько сложных и тяжелых операций, прикованая к постели, долго находилась в гипсе, ходила при помощи костылей, либо с помощью сложного и тяжелого аппарата на ноге. Лечилась в Крыму и Одесе, в Бессарабии и Болгарии, в Германии и Италии, в Египте и Грузии...
Непрестанная неумолимая война тела и духа. C Кассандровской прозорливостью она увидела свою дальнейшую судьбу: "... мне кажется, что я стою перед лицом какой-то великой битвы, из которой выйду победительницей либо совсем не выйду.
Если у меня действительно есть талант, то он не погибнет, - это не талант, который погибает от туберкулеза или истерии! Пускай и досаждают мне все эти беды, но зато, кто знает, не куют ли они мне такое оружие, которого нет у других, здоровых людей..."
...На удивление одаренный ребенок изучает не только европейские языки, греческий и латинь, не только наполняет душу сказочными ощущениями волшебного волинского леса - не по годах развитая, она вместе со своими ровесниками на развалинах старинного луцкого замка устраивает "тайные собрания" - ей уже тогда светит образ руанськой мученицы Жанны д'Арк.
Мать, известная писательница Елена Пчилка, все сделала для того, чтобы ее любимая дочка выросла глубоко влюбленной в литературу, в родное слово. Семья Косач жила в Киеве рядом с семьями писателя Старицкого и композитора Лисенко.
Товарищество этих трех семей было своеобразным бастионом украинськой культуры в гневному море реакционного мрака, валуевских циркуляров и шовинистического мещанства - поскольку тогда были такие веселенькие времена, что даже украинские песни позволяли исполнять... только на французком языке.
Высокоодаренная девушка все время находилась под любящей опекою дяди, известного социалиста изгнанника Михаила Драгоманова. В каждом письме, отправленном из далекой Софии професор воспитывал свою племянницу. Ее мировозрение в большинстве аспектов сформировалось под влиянием Драгоманова. Богатую библиотеку свого дяди Леся так и называла "дорогая моя Сибирь" - название многозначительное. Поскольку в его бибилиотеке была литература, запрещенная в царской империи, - Леся, приезжая в Софию, просиживала там часами.
Первое в жизни стихотворение «Надия» поэтесса посвятила тетке Елене Петровне Косач, которая была сослана в Оленецкую губернию за революционную деятельность. Все последующая творческая жизнь поэтессы связана с освободительным движением своего народа. Не было более чувствительного сердца, не было утонченнее души, яркой, пламенной, нежной, соединенной с интеллектом глубоким и неспокойным, чем у нее. Современники восхещенно отзывались о двадцатилетней поэтессе. Вот одно из свидетельств: « …Леся просто ошеломила меня своей образованностью и тонким умом … Я думал, что она только в кругу своих поэзий, да нет все далеко не так. Для своего возраста это гениальная женщина». (С письма М. Павлика к М. Драгоманову).
Иван Франко помог в издании первого Лесиного сборника «На крыльях песен» и приветствовал его выход статьей. Он с любовью следил за каждым творческим шагом Леси, а жизнеутверждающий пафос ее стихов был ему глубоко родным: « . . . читая мягкую и нервную или холодно-резонерскую писанину современных молодых украинцев мужчин и сравнивая их с теми бодрыми, сильными и смелыми, и при этом такими простыми, такими искренними словами Леси Украинки, невольно думаешь, что эта больная, слабосильная девушка почти что один мужчина на всю … соборную Украину».
Слушая Баха, невольно с какой-то настойчивостью памяти вспоминаешь, скольких своих детей положил мастер в землю, творя небесную музыку. Вихрь страданий не вырвал его с жизни, а укрепил его корни для творчества и дальнейших мучений. Какая страшная цена! Смерть близких людей была во многом определяющей и для Леси. Смерть Драгоманова в 1895 в Софие не только обожгла ее лютой незаменимостью потери, но и обострила у нее чувство взрослости – морозный ветер в лицо, впереди не было щита спины дядька. Рождается чувство ответственности не только за себя, а и за целое свое поколение.
В зимнем Минске 1901 года на руках Леси умирает ее любимый Сергей Мержинский. Незадолго до его смерти в течение одной ночи поетесса создает драматическую поему "Одержимая" и датирует ее: 18 января 1901 года. Эти трагические дни стали временем рождения великого драматурга. Из лютых мук, из пыток своей души Леся создает произведение такой силы, такого огненного закала, что, может, именно из пропасти той ночи начала она свое восхождение на Олимп. Эта минская трагедия пронзила всю жизнь поетессы, вплоть до последних дней - в большинстве дальнейших произведений, до "Каменного господаря", можна увидеть черные струны той печали. Сам Мержинский малоизвестный из литературоведческих исследований, - его чистый образ встает за лирическими стихами, за несколькими печальными Лесиными письмами.
… Италия, Сан-Ремо. Леся на лечении. В годовщину смерти Мержинского она пишет письмо своей знакомой – эти обожжённые слова не успевают за дыханием боли, они и сегодня просто ошеломляют силой человеческого чувства: « Вам кажутся странными мои слова о том, что я «хочу» помнить; попробую объяснить их, насколько смогу это сделать с помощью лишь слов. Видите ли, у меня до настоящего времени любое воспоминание о нем связано с болью, всеравно - светлые они или грустные, а между тем бывают дни, когда я мало вспоминаю, отвлекаюсь чем-нибудь, или меньше чувствую эту боль, почему-то готова упрекать себя как за какую-то измену. Почему так? Он же просил памяти, а не мучений? Он любил мой «стоицизм» и не выносил «малодушия». Думая об этом , я начинаю приучать себя думать без боли, убеждать себя в том, что это малодушие, не достойно его памяти, именно эта болезненная память – так было сегодня, но это было еще больнее. Иногда я думаю, что всегда будет так, вот тогда и говорю, что даже при условии этих страданий я хочу этой памяти не только потому, что он просил, не только потому, что по-другому не могу (Вы правы, что я и не смогла б забыть, если бы и хотела), а именно сознательно хочу. Когда настоящая любовь должна быть сознательной, то и память о ней тоже должна быть такой».
«Одержима», написана накануне смерти Мержинского, - драматическая поэма, связанная с евангельской притчей о Мессии и Мариам. Сколько огня и гнева вложено в губы женщины, жертовно отданной Мессие!..
«Кассандра» - драма противоборства двух философий: интуитивной, воплощенной в образе героини, и прагматической, которую представляет пророк-хитрец Гелен. Огненные глаза Кассандры настолько физически осязаемо воспроизведены поэтическим мастерством Леси, что угадываешь в них бездонные глаза автора.
«… Она чувствует беду и вещает ее, и никто ей не верит, потому что хотя она и говорит правду, но не так, как нужно людям; она знает, что так ей никто и не поверит, но по-другому говорить не умеет; она знает, что ее слов никто не примет, но не может молчать, так как душа ее и слово не даются в оковы …» (С письма Леси к Ольге Кобылянской).
Какая галерея характеров! В драме «Руфин и Присцилла» воспроизведен закат имперского Рима – христианство и язычество сталкиваются здесь в смертельном двобое. Руфин не может принять христианское учение, однако и поганская вера чужда ему. Кровожадная толпа, ждущая казни христиан, - вот эпилог этой жуткой драмы. Леся пишет твердой и беспощадной рукою – ее бесконечная война за Человека продолжается, все время возростая.
«Каминный господар» Леси Украинки (1912) может быть ярким примером победного прорыва украинского писателя в заколдованный круг проблем общечеловеческих – «хохляцкая наглость» просто ранила многих шовинистических снобов и своих «родных» советчиков, которые заботились лишь только о литературе для домашнего употребления. Леся писала известному ученому Агатангелу Крымскому 24 мая 1912 года: «Господи, прости меня и спаси! Я написала «Дон-Жуана»! Того-таки самого, «всемирного и мирового», не дав ему даже никакого псевдонима. Правда, драма (опять-таки драма!) называется «Каминный господар», потому что идея ее – победа каменного, консервативного принципа, воплощенного в Командоре, над раздвоенной душою гордой, эгоистической женщины донны Анны, а через ее и над Дон-Жуаном, «рыцарем свободы». Не знаю, конечно, как у меня получилось, хорошо или плохо, но скажу Вам, что в этой теме есть что-то дьявольское, мистическое, недаром она вот уже 300 лет мучает собою людей. Говорю «мучает», потому что написано по ней много, а хорошего написано мало, может для этого и придумал ее «враг рода человеческого», чтобы разбивались об нее самые искренние вдохновения и самые глубокие мысли. В любом случае, но вот уже и в нашей литературе есть «Дон-Жуан» - собственный, не переведенный, оригинальный тем, что его написала женщина (такое, кажется, впервые произошло) …»
… Она была поэтом неистовой любви – ее неистребимый огонь, кажется, покидает призрачную оболочку слов, горит над их утонченной гармонией. Дpугой, такой, как Леся, не было, нет, и не будет в мире. Леся - неповтоpима. Она настоящая дочка мужественного и сильного наpода. Она бессмеpтна, как бессмеpтнен и наш наpод. Огонь Пpометея, отданный ею наpоду - это надежда на освобождение, на волю. Леся открыла нам мир своим очистительным огнем.
По материалам издательства "Спалах"