Возьмем зрительный зал профессионального театра, например, Нового драматического в Москве. Занавес, сцена, закулисье – все по-взрослому. Ряды кресел заполняют дети из детских домов, чьи одногруппники сейчас выйдут на сцену; их учителя; опекуны детей, которые покинули учреждения, но продолжили играть в театральных студиях, и их новообретенные братья и сестры, бабушки и дедушки. Из школ приемных родителей в надежде познакомиться с детьми, разглядеть под гримом «своего», приходят потенциальные усыновители. Получаем гремучую смесь. Дети с синдромом Дауна распахивают руки для объятий, когда ты подходишь близко; подростки дичатся; кто-то танцует в холле, преодолевая скованность движений – не от стеснительности, а от спастики. Кто-то подпевает несущемуся из динамиков «Плыву я сквозь волны и ветер к единственной маме на свете». У всего этого было несколько громоздкое название «Фестиваль детских театральных коллективов учреждений Департамента социальной защиты населения города Москвы “От сердца к сердцу”».
Неговорящие на сцене
В детском доме для умственно отсталых детей «Южное Бутово» ставят прекрасные спектакли. Помесь «Курочки-рябы» и «Теремка» превращается в новогодний утренник, где Зимушка-Зима собирает в свой теремок зайчиков и медведей чаевничать вместе, а тощему длинному деду Морозу подвязывают на живот подушку, чтобы он выглядел посолиднее. Мишка-старший тянет на сцену Мишку-младшего – говорить умеет только старший, но роли подобрали для всех.
Дед и бабка пытаются сладить с яичком и никого из актеров ни минуты не смущает, что бабушку играет 17-летний парень (у него, кстати, хорошо получается). «Группа у них мальчиковая, а женские роли нарасхват», – говорит заместитель директора по учебно-воспитательной работе Ирина Моисеева.
Курочка Ряба взмахивает крыльями – огромной вязаной шалью: разбилось первое яичко – снесу второе. Аня – Курочка – очень плохо видит, говорит очень громко, даже если вы стоите совсем рядом, через каждые три минуты переспрашивает одно и то же и мечтает стать сестрой милосердия. В своем детском доме она общалась с сестрами из православного сестричества во имя царевича Димитрия.
– Аня учится в колледже, – хвалит ее завуч, – на садовника.
– Я хочу быть сестрой милосердия и ухаживать за больными! – повторяет девочка.
– Хорошо, это потом, но ты закончи пока колледж, – примирительно говорит воспитательница. – Когда в ПНИ пойдешь – пригодится.
Дети живут в «Южном Бутово» до 18 лет, большинство остались без попечения родителей и не смогут жить самостоятельно, а значит – переедут во взрослые интернаты.
Красавица-лисичка раз за разом уточняет, понравилась ли она во время спектакля зрителям (а никто и не догадался, что ее сценическая походка лисы-кокетки – итог специального подбора роли для девочки, которая не может ходить иначе). Зайчики уже сосредоточенно жуют за кулисами пирожки. Каждому выдают таблетки от укачивания – обратный путь из театра в интернат по пробкам будет нелегким.
Путь в профессию
В театральной студии «Событие» Центра содействия семейному воспитанию «Алые паруса» играют и дети, уже нашедшие опекунов, и дети, живущие в центре содействия семейному воспитанию, а проще – в детском доме. У них нормальные творческие отношения, хотя кого-то приводит новая мама, а кого-то – воспитатель. Большинство опекунов поддерживают желание детей продолжить заниматься театром, говорит режиссер студии Владимир Павленко. Конечно, иногда актеры «выбывают» – если новая семья живет слишком далеко.
Если в «Южном Бутово» тексты выбирают, исходя из возможностей детей, адаптируют и переписывают, то в «Алых парусах» возможности детей постепенно подтягивает к сложному материалу профессиональный режиссер. К столетию Сергея Михалкова ставили «Сомбреро», экспериментируя с классикой, делали спектакль по рассказам Чехова. Сейчас в «Алых парусах» начали репетировать «Мой бедный Марат» к 70-летию Победы. А начинали несколько лет назад со «Стойкого оловянного солдатика» – постановку выбрали, потому что в ней семь равнозначных ролей.
– Не всякий готов попробовать себя в профессии сразу на роли типа «Кушать подано», – поясняет режиссер.
На фестивале «От сердца к сердцу» актеры студии «Событие» давали «Зайку-зазнайку».
– Я выбрал эту пьесу, потому что мне хотелось позаниматься с ними актерским мастерством всерьез, – говорит режиссер Владимир Павленко. – Когда ставишь сложный материал, где взрослые люди, шекспировские страсти, тяжело требовать от детей полной отдачи. И я решил взять достаточно внятную и простую сказку Сергея Михалкова «Зайка-зазнайка» и сделать упор на качество. Я требую с них, как с профессиональных актеров, хотя у них и нет образования. Если вы вышли на сцену, говорю я, то вы актеры, или не выходите на сцену вообще.
Антон Скоробогатов, охотник в «Зайке-зазнайке», играет во всех спектаклях «События». Владимиру Павленко больше всего запомнилась его первая роль – Пьеро в «Оловянном солдатике». У автора эта роль выписана несовременным поэтическим языком, герой говорит тирадами. «Когда говорят пушки, музы молчат. О чем я с ним буду говорить? Я же не могу обсуждать с солдатами поэзию позднего Петрарки», – так говорил Пьеро, а на третьей репетиции Антон заговорил уже так, словно это его родная стихия.
Юноша, который играл в «Сомбреро» главную роль Шуры Тычинкина, – Павел Лебедев – снялся в небольшом эпизоде в «Лефиафане». Андрей Звягинцев, говорят, был в восторге от его работы. Для детей из «Алых парусов» студия «Событие» – это не просто факультатив или место для тусовки, это путь в профессию.
Режиссер Владимир Павленко работает в центре содействия семейному воспитанию «Алые паруса» благодаря Национальному фонду поддержки правообладателей – они ищут талантливых детей в детских домах и поддерживают их, помогают подготовиться к профильному образованию, поступить и окончить вуз.
– Театр – один из способов познания жизни, – размышляет режиссер Владимир Павленко. – В любой сказке мы разбираем ситуации, кто добрый, а кто нет, и почему он недобрый. Для меня процесс репетиций и разговоры с детьми о том, что хорошо, а что нет, важнее самих итоговых спектаклей. Это помогает им отвлечься и переживать травму. Это отзывчивые, талантливые дети, но у них, столкнувшихся со взрослыми проблемами, несколько атрофируется чувство ответственности. Впрочем, у кого оно сейчас не атрофируется? Я уверен, что дети играют лучше взрослых. Конечно, я не даю им права адаптировать тексты – если тут дать свободу, будет полный бардак на сцене, как в любом театре. Но вносить свои идеи они могут, хотя чаще их пока пугает импровизация.
Путь в семью
На сцене подростки из детского дома для детей-инвалидов №15 поют в микрофоны:
…От счастья я сияю лишь рядышком с тобой,
Ты для меня как солнце, а я как лучик твой.
За шалости прощаешь, обиды не таишь,
За все, переживая, ночами ты не спишь...
Песня, разумеется, о маме. Дети, разумеется, уже в том возрасте, когда безжалостная статистика не обещает им ни усыновителей, ни опекунов, ни даже гостевого режима:
Мама! Мне на тебя не наглядеться,
Мама! Мы чувствуем друг друга сердцем,
Мама! Ты всех дороже, и по-другому быть не может.
Театры при детских домах создают не в последнюю очередь для того, чтобы помочь детям найти семьи. Ребенка, который чему-то научился и может раскрепощенно вести себя на сцене, легче разглядеть, уверены в учреждениях. Театр повышает шансы подростков: увидев их таланты и адекватность в общении, потенциальные родители обратят на них внимание.
Программка фестиваля «От сердца к сердцу» похожа на филиал федерального банка данных о детях-сиротах. Фотографии разного качества, возраст, имя, «любит рисовать», «увлекается конструированием», «с удовольствием занимается художественной самодеятельностью». Причем «анкеты» тех, кто пришли на фестиваль уже с новой мамой и бабушкой, выглядят точно так же. «Любит животных», «скромная и отзывчивая», «имеет активную жизненную позицию». Как знать, может, дети и вне сцены найдут не только роли, но и семьи.
Александра Кузьмичева
Источник: Милосердие.RU