По остаточному принципу
За время независимости мы привыкли открещиваться от всего советского, стремясь прийти к прогрессу собственной дорогой: присоединяться и ратифицировать протоколы, конвенции, пакты и прочие умные документы. А потом пытаться понять изменения, которые следуют за этим. Так обстоят дела и с положением инвалидов в нашей стране.
В советское время в силу довольно высокого уровня развития социальной сферы инвалиды получали многое и не только из того, что касается материального снабжения, медицинского обслуживания, сферы услуг, — в этом смысле для инвалида в то время делалось подчас намного больше, чем сейчас. Тем не менее для инвалида изначально многие общественные институты были закрыты. Общество как бы стеснялось показывать своих инвалидов. Организации «неполноценных» людей (а это всяческие общества инвалидов, общества слепых, общества глухих) были своего рода цивилизованными «резервациями» — государством в государстве.
Разрушение границ свергло и всю худо-бедно налаженную инфраструктуру. Теперь, пользуясь терминологией папы слепого мальчика, Владимира Кормильцева, телега есть, а вот колес у нее не осталось.
Появление в семье ребенка-инвалида — то, от чего не застрахован никто. Маленький Владик родился совершенно здоровым ребенком, первый медосмотр прошел на ура. А потом вдруг перестал обращать внимание на пробегающих мимо кошек и собак. Родители обратились к врачам и услышали диагноз, больше похожий на приговор: мальчик никогда больше не будет видеть. С этого момента началась борьба с ветряными мельницами.
Отец закидал письмами и запросами всех и вся. Возможно, просто совпадением оказалось то, что в Астане вдруг впервые открыли группу в детском саду для незрячих детей. Точнее, не то чтобы открыли… перепрофилировали. Слова вроде бы похожие, но на деле ни усиления воспитателей тифлопедагогами, ни развития новых методик родители пока не увидели. Чему и как учат в дошкольном учреждении, похоже, пока никто не разобрался.
Пятое колесо
Но вернемся к нашим колесам. Неважно, сколько их должно быть в конструкции. Первое и главное — педагоги. Дефектологом или тифлопедагогом стать с детства не мечтают. Это тяжелый неблагодарный труд. Поэтому рыночная модель образования почти выдавила из вузов эту специальность. Тифлопедагогов, обучающих слепых детей, готовят разве что в КазНПУ им. Абая в Алматы. С дефектологами чуть разнообразнее, но любой сайт вуза сдаст таких специалистов с потрохами. Педагоги, обучающие будущих педагогов, — психологи, биологи, медики и так далее.
«Кандидатов наук по дефектологии у нас очень мало — человек 12—15 по стране, — отвечает на запрос Владимира доктор педагогических наук, профессор Зульфия Мовкебаева. — Кандидатство и докторство у нас не липовое, защищались все, как правило, в Москве или в присутствии ведущих ученых России. И всего два доктора педагогических наук по коррекционной педагогике». Плюс поправка на возраст: большинство ученых уже на пенсии и от взращивания молодой поросли отказалось.
— Вузы выпускают дефектологов, которые, согласно ГОСО РК, за четыре года приобретают специальность и могут работать и олигофренопедагогами, и логопедами, и тифлопедагогами, и воспитателями специальных дошкольных заведений… Универсалы просто, — удивляется отец незрячего малыша. — Но даже на переподготовку водителя с одной категории на другую уходят месяцы, хотя у всех в основе лежит одна теоретическая база — Правила дорожного движения. Здесь в основу положена работа с детьми, имеющими особые образовательные потребности.
Следующий прокол — методические материалы. Мало того что учить некому, но и не на чем. Книги, написанные печатно-точечным шрифтом Брайля, в Казахстане не издают. Хотя им давно освоен почти весь мировой багаж литературы и большинство музыкальных произведений (нотные партитуры для слепых читателей — вещь популярная и востребованная). Кстати, купить на заказ книгу с выпуклым шрифтом будет стоить порядка 50 тысяч тенге. Говорить об истории Казахстана или казахской литературе для слепых, сами понимаете, можно только вслух — печатных изданий нет.
Работы с родителями не проводится никакой. В эпоху, когда почти все учебные заведения для инвалидов имели закрытый и круглосуточный характер, это было почти и не нужно. Но сейчас особых детей пытаются сблизить с обществом, а как это делать, не знают даже мамы с папами. Как, к примеру, объяснить, что такое огонь, слепому ребенку? Для самых пытливых остается только Интернет.
Нет согласия и среди органов здравоохранения и образования даже в таком простом вопросе, как статистика. Одни насчитывают в столице более 20 незрячих детей, другие — более 30.
Владимир Кормильцев показывает нам один из основополагающих документов — справку об инвалидности сына. Она дана до 16-летия ребенка. Обязательным приложением идет индивидуальная программа реабилитации инвалида. В ней, кроме срока реализации до 23.08.2026 года, не только не расписано, как и чему должен научиться ребенок, но даже не указан диагноз. Получается, что ничего и не надо делать? Кто захочет, сам всему научится?
После долгого стука в закрытые двери Владимира наконец услышали и отправили снова к офтальмологу. Причем именно этот глазной доктор почему-то должен расписать, в каких тифлосредствах нуждается пациент.
— Мне не нужна бесплатная трость для слепых от собеса, — сетует Владимир. — Я сам в состоянии ее купить. Я хочу, чтобы моего сына научили ею пользоваться.
В подтверждение он показывает российский бланк для программы реабилитации инвалида на восьми страницах с указанием ответственных и сроком обучения ребенка тому или иному навыку. Вплоть до необходимости предоставления собаки-поводыря, что для казахстанских слепых совсем уж роскошь. Своего питомника у нас нет, а соседи выпускают в год около 500 подготовленных собак, которых хватает только для внутреннего рынка.
Большинство родителей детей-инвалидов с надеждой ждут, когда будет сдана в эксплуатацию коррекционная школа-интернат на 365 мест. Запланировано это на декабрь 2015 года. Под одной крышей соберут ребят со всевозможными недугами: с нарушением слуха и зрения, опорно-двигательного аппарата, со сложными дефектами. Желание администрации собрать воедино хотя бы имеющийся потенциал учителей-дефектологов и решить все проблемы скопом, конечно, похвально. Но слишком уж смахивает будущая спецшкола на «резервации» советских времен. Да и тогда не додумались согнать воедино на окраине города всех больных ребятишек.
«Я не очень понимаю целесообразность такой школы-интерната, — отмечает в переписке Зульфия Мовкебаева. — Конечно, опыт такого рода организации спецшкол был общепринятым в советское время, но тогда никто не твердил на каждом углу об инклюзии, о равных правах на качественное образование. Все было предельно ясно: есть дефект — не беда, и тебе (с учетом твоего развития) найдем место в социалистическом обществе труда. Не можешь чинить обувь? Собирай электрические розетки. Не можешь? Складывай картонные коробки для тортов. Видимо, только исходя из этого, давался тот или иной минимум образования. На мой взгляд, это, во всяком случае, было честнее!»
Совсем не хочется бежать впереди паровоза. А вдруг начинание окажется благим и решит хоть часть имеющихся проблем? Не стоит забывать, что Запад, на который мы так хотим равняться, опередил нас в вопросах социальной поддержки инвалидов минимум лет на двадцать. Может, не стоит стремиться шагать в ногу с недостижимым, а остановиться и провести ревизию имеющихся недоработок. Может, случится найти свой собственный путь, при котором особые дети не будут обузой и постыдным фактом, а станут полноценными членами общества, возможно, и предметом гордости.
Инна Мамонтова
Источник: Инфо-Цес