Трудно представить, как можно с закрытыми глазами практически на ощупь, пересечь бессчётное число улиц и улочек, перекрёстков и переходов, грохочущие транспортные потоки. И не расслабиться даже в конце пути, где к заветной двери надо пробираться через заградотряды припаркованных машин, по ледяным торосам, скользким, как каток «Медео», ступенькам. А они совершают этот путь каждый день, потому что для незрячих цех – это и место работы, и место общения, отдушина, благодаря которой они ощущают себя нужными, чувствуют, что ещё живут.
Куда пропала работа
Но всё меньше с утра работников в цехах УПП: на дорогу уходит львиная доля мизерного пособия по инвалидности, а работы нет, значит, и зарплаты в конце месяца не будет. Из 40 работников экспериментального предприятия КОС работой обеспечены на сегодня человек 15 из прищепочного цеха. У швей – затишье. В УПП-1 в штате 75 инвалидов по зрению. Картонажка – это человек 12 – при деле, пошивочный цех пустует. Примерно так же обстоит дело в УПП-2, что на Волочаевской. Лишь эти три предприятия обеспечивали до настоящего времени постоянной работой незрячих и слабовидящих граждан Алматы. И лет 20–25 назад неплохо с этим справлялись: в УПП-1 работали 1500 человек, в УПП-2 – не меньше 1000. Причём были эти предприятия настолько успешны, что могли позволить себе не только платить неплохую зарплату своим работникам, но и оказывать по первому зову помощь Министерству соцобеспечения. Рабочие места, приспособленные для труда незрячих, приличная зарплата, реабилитационные программы здесь же при предприятии – всё это давало людям ощущение собственной нужности и в какой-то степени компенсировало главную беду их жизни – потерю зрения.
Куда всё это делось? Как и всё население страны, в новых реалиях инвалиды оказались выкинутыми в рынок, в самостоятельное плавание. Старые льготы упразднены, но приняты законы, призванные защищать интересы людей с ограниченными возможностями. Неплохие, казалось бы, нормы: 3%-ное квотирование рабочих мест на всех предприятиях независимо от форм собственности, приоритеты при проведении тендеров по закупке товаров и услуг, программы по созданию социальных рабочих мест. Но – и это уже стало общим местом – в реальности одни нормы не работают, а другие доведены до абсурда.
Игра в тёмную
УПП-1 под руководством Талгата Примжанова крайне редко выигрывает тендеры. Одна из причин – заведомо низкая цена, устанавливаемая заказчиком. Буквально на днях они вынуждены были отказаться из-за этого от заказа КНБ. По словам директора экспериментального предприятия КОС Раушан Рыскалиевой, организации-заказчики прекрасно знают, как обойти закон. В ход идут обычно 2–3 приёма для выдавливания ненужных конкурентов. К примеру, срок подачи документов – 2–3 дня. Подготовить все бумаги за такое время просто немыслимо. Надо внести 1% залога для участия в тендере. Для предприятия, с учётом того, что десяток тендеров начинаются практически одновременно, – это неподъёмная сумма. При проигрыше деньги возвращаются, но ждать надо несколько месяцев.
– Электронные торги вообще непрозрачны, – говорит Раушан Саркеновна. – Идёт сговор. Мы нужны для показухи, для количества. Когда все проиграют, заказчик заключает договор и производит закупку из одного источника. Понятно, что здесь не без коррупции. А мы рискуем, лезем, потому что нужна работа. Злободневный вопрос – казахстанское содержание. Все понимают, что 60–70%, как этого требует «Самрук Казына», обеспечить невозможно, ну нет у нас лёгкой промышленности. Не производим мы ткани, всё это импорт – Киргизия, Китай…
До 2011 года существовало и такое положение в законе: 30% от объёма на пошив, скажем, спецодежды, постельного белья и прочего бюджетные организации должны были отдавать обществам слепых и глухих. Они делили между собой эти заказы и все были при деле. В 2011 году норма выросла до 100%. Но далеко не все больницы, школы и детсады спешат объявлять о предстоящих закупках. В итоге общества инвалидов практически лишились этого источника заработка. Теперь собираются вновь пересмотреть это положение до 15%-ной квоты. По мнению Примжанова, с этим впору ноги протянуть, надо поднять планку хотя бы до 50%.
Сытый голодного не разумеет?
В ЭП КОС прищепочники пока работают. Здесь даже планируют запустить ещё один термопласт: помещение для него уже готово. Но как долго они будут работать – это вопрос. Во-первых, себестоимость прищепки 3,1 тенге, предприятие отдаёт за 3,5. Сюда не входят ни зарплата, ни затраты предприятия. Всё это покрывалось доходами от швейного производства. Так люди получали зарплату, пусть и небольшую – 15–20 тысяч тенге. Приработок к такому же мизерному пособию – от 24 до 28 тысяч тенге.
Во-вторых, в Казахстане полистирол не производится. Практически единственным источником оставался рынок вторичного сырья. В частности, отходами производства делилась компания «Эл Джи». Но Раушан Рыскалиевой очень обидно отношение руководителей крупных компаний к инвалидам. Попасть к ним, говорит она, так же сложно, как к президенту. Приходится унижаться, просить. Все отфутболивают, требуют изложить просьбы в письменном виде, а ответа, к примеру, от «Маслодела» ЭП КОС ждёт до сих пор. И это даже в госорганах. Сейчас на ЭП, в частности, идёт ремонт коммуникаций – выиграли грант. Есть вопросы, но попасть к начальнику управления строительства просто невозможно.
– Сытый голодного не разумеет, – сетует Раушан Саркеновна. – У простых людей, небольших бизнесменов, души больше. Спасибо им, они нам помогают, хоть небольшими деньгами, но от души.
Ситуация с социальными рабочими местами – вообще анекдотична.
– Направляют нам человека на социальное рабочее место, – говорит Раушан Саркеновна, – часть зарплаты выплачивает государство, часть – мы. Через 3 месяца от нас требуют, чтобы мы уволили его, потому что на его место направят другого. Это же издевательство! Дайте возможность человеку поработать хотя бы год! Мы бы оставили его у себя, но не в состоянии оплачивать его труд. Моё личное мнение: программа социальных рабочих мест – только для отчётности. Рапортуют, что трудоустроили 240 человек, а на деле – только 30. Может быть, вместо того, чтобы платить 40–50 тысяч тенге 3 месяца конкретному Ивану-Петру, дать эти деньги предприятию, чтобы оно создало рабочие места. Мы же лучше знаем потребности и возможности инвалидов.
Талгат Примжанов предлагает решить проблемы инвалидов одним махом: установить нормальные пособия, как в других развитых странах,, чтобы инвалидам не приходилось ломать голову, как выжить в этом мире. Тогда большая часть претендентов на работу отсечётся сама собой.
Но живём-то не на Западе, а здесь и сейчас. Раушан Рыскалиева видит, как можно кардинально улучшить жизнь инвалидов даже в рамках существующих законов, слегка подкорректировав их. К примеру, закрепить за обществами приоритетное право на выполнение ряда услуг, как это было при Союзе; убрать для них залог для участия в тендерах; уменьшить залоговую сумму для получения кредита… А главное – установить жёсткий контроль за тем, чтобы во всех случаях требования закона соблюдались.
Сами с усами
Фархат Юсупджанов считает: не надо ждать милостей от государства, надо самим браться за защиту своих интересов.
– Реформы должны идти снизу. В Штатах, – говорит он, – инвалиды во время войны заменили на производстве здоровых мужчин. А после войны, вытесненные вернувшимися фронтовиками, почувствовав вкус работы, денег, независимости, они стали отстаивать свои права.
Сам Фархат – пример скрытых безграничных возможностей человека. Незрячий выпускник университета международных языков, получив стипендию «Болашака», прошёл обучение в магистратуре Монтерейского института международных исследований, в США. Участвовал в японской правительственной программе «Лидерство» для людей с ограниченными возможностями. И вернулся в Казахстан с твёрдой уверенностью в необходимости и возможности полноценной интеграции инвалидов в общество.
В общественном объединении «Жигер», которым руководит Фархат, – такие же молодые энергичные люди. Если директора УПП, руководствуясь своим жизненным и производственным опытом, делают ставку на государственные решения, то Фархат со своими молодыми соратниками больше полагаются на свои силы и новые технологии, которые помогут им адаптировать полученные в вузах и колледжах знания к современным реалиям, к миру здоровых людей.
Совместно с Республиканской библиотекой для незрячих при поддержке международного Дэйзи-консорциума молодые люди наладили выпуск аудиокниг в международном стандарте для незрячих, учебников по истории, экономике, философии. При поддержке японской Брайлевской библиотеки приобрели брайлевский принтер. Объединение проводит семинары, тренинги по усилению потенциала инвалидов, защите прав, привлечению внимания общества к их проблемам, участвует в работе различных комиссий при госорганах.
Власть, подай пример!
Но, конечно, трудоустройство остаётся самым больным вопросом, несмотря на то, что почти 90% выпускников спецшколы получают позже высшее образование. Не очень популярна среди дипломированных инвалидов программа занятости-2020: не устраивает перечень профессий, по которым можно пройти переобучение.
– Не сказать, что ничего не делается, – говорит Руслан Чуваев, председатель Алматинского филиала КОС. – Республиканский медицинский колледж готовит незрячих массажистов, и они очень хорошо устраиваются. На выпускников музыкальных училищ есть спрос. Но всё равно ещё очень мало делается. У нас есть дефектологи, психологи. Их приглашали на работу в Иссык, в школу для незрячих. Но – жилья нет, а ездить далеко. Зарплаты маленькие.
3%-ная квота, даже с превышением, соблюдается практически только библитекой для незрячих. Зачастую предприятия, если даже берут инвалида, стараются понемногу «выдавить» его, ставя заведомо невыполнимые условия.
– Местные власти, госорганы могли бы показать пример, взяв к себе на работу инвалидов. Глядя на них, другие бы пошли навстречу, – считает Руслан. – Нельзя давить только на частный сектор, надо начинать с госсектора. Это был бы хороший пример.
– Очень низка у нас культура среди людей, – добавляет Фархат. – Бывает, родители в школах или детсадах недовольны, почему у нас преподаватель – колясочник или незрячий. Это оттого, что с инклюзивным образованием у нас примерно то же, что с 3%-ной квотой: вроде есть, но никто не соблюдает.
А вообще молодые люди считают, что обществам инвалидов давно пора объединиться и действовать совместно. Нигде такого деления нет, как у нас, чтобы инвалиды по зрению существовали отдельно, по слуху – отдельно, «опорники» – отдельно. А получается, что, скажем, в комиссии по архитектуре и градостроительству представлены инвалиды-колясочники, поэтому как-то решаются вопросы с пандусами, лифтами. А звуковых сигналов, тактильных дорожек, кнопок в лифтах по шрифту Брайля практически нигде нет.
– Мы сейчас хотя бы достигли договорённости с многочисленными обществами слепых, – говорит Фархат, – чтобы защищать свои интересы совместно.
Сергей Туник
Источник: Мегаполис