Голос
Нафсет стоит напротив солнечного окна и поет. Поет с совершенно спокойным лицом, и лишь межбровье подрагивает на самых высоких нотах. Мы с Артемьевой слушаем ее уже полчаса, и, видимо, обе впервые погружаемся так глубоко в мощный, осязаемый поток голоса. Артемьева, опустив фотоаппарат, вытирает пот со лба, у меня — холод по позвоночнику. Нафсет поет…
Нафсет Чениб — выпускница Академии хорового искусства имени В.С. Попова. Отличница с лирико-колоратурным сопрано. Одинокая слепая девочка и совершенно самостоятельный человек с непостижимой целеустремленностью. Целеустремленность Нафсет — той же природы, что и спокойная одержимость японского художника или самурая. Она никуда не торопится и ни на что не отвлекается. Видимо, судьба дала ей слепоту от рождения, чтобы удержать в ней эту сосредоточенность.
Нафсет родилась в Адыгейске. Там остались детство и бабушка. Мама с сестрой два года назад погибли в автокатастрофе. Подробности можно опустить.
До этой трагедии в жизни была музыкальная школа, потом был специализированный музыкальный колледж. Пять лет назад она поступила в академию. Как сама скажет, хотела учиться в Санкт-Петербурге. Позвонила в одно музыкальное учебное заведение. Ректор по учебной части на том конце провода уточнил: «А вы как себе представляете, на сцену с собакой-поводырем выходить будете?» Нафсет повесила трубку.
Она скажет: «Понимаете, я даже не обиделась, я удивилась. Мне казалось, что люди, которые связаны с музыкой, не могут быть неинтеллигентными».
В Академии хорового искусства имени Попова ей странных вопросов никто не задавал, и она прошла по конкурсу.
Ее безбарьерная среда никакого отношения не имеет к государству, которое якобы эту среду обязано инвалидам обеспечить. Свою личную безбарьерную среду она создавала вокруг себя годами, сотнями тысяч движений и маршрутов, математически точных и безошибочных. Нафсет — в известной степени пример независимости, доведенной до абсолюта. А независимость, имеющая в анамнезе слепоту, — это героизм высочайшей пробы.
Когда мы шли встречаться с Нафсет, представлялось, что главной темой материала будет ее голос, после общения выяснилось, что — характер.
Она сама это подтвердит, сказав: «Я хочу научиться подчинять голос себе, чтобы не голос управлял мною, а я — голосом. Я не люблю все эти вокальные отговорки типа: «Вот я сегодня недоспал, и голос плохо звучит». Но, с другой стороны, его тоже не надо слишком эксплуатировать: это живой инструмент. А этот инструмент сначала нужно создать. У музыканта уже есть скрипка или фортепиано, нужно только учиться на них играть, а голос — сначала создаешь, а потом учишься на нем «играть».
Я не видела, как росла Нафсет, из каких фрагментов взросления складывалась ее спокойная уверенность в себе, понять не могу, но вот сложилось. И представить, как ее в Москву отпустила мама, тоже не могу. Очевидно, мама, светлая ей память, очень верила в свою девочку. Верила сильнее, чем боялась за нее.
Нафсет живет одна в комнате общежития. На столе гора нот, написанных по Брайлю, на подоконнике штук 15 духов. На чашку, в которую она наливает чай, Нафсет надевает специальный ободок, и когда вода подходит к краю, чашка начинает пищать. Она выбирает, что надеть, достает белую блузку и гладит ее утюгом, потом берет на колени коробочку и перебирает свои украшения. «Что сегодня надеть? Сегодня, пожалуй, вот эти жемчужинки». Она надевает сережки и кольцо и резюмирует: «Ужасно люблю побрякушки». Из «обоймы» ароматов безошибочно выбирает любимые на данный момент: «Это «Джимми Чу». «Джимми Чу» пахнет розой, смешанной с полынью. Потом в ход идет тушь для ресниц и блеск для губ.
На ум опять приходят японские каллиграфы, которые одним росчерком беличьей кисточки оставляют на листе сложный иероглиф, никогда не подправляя написанное, в чем и есть мастерство.
Мы выходим из общежития и идем к академии. На пути проезд, по которому не сплошным потоком, но все же едут машины. Нафсет вслушивается и переходит.
По дороге я поймаю себя на мысли, что совершенно не фиксирую, что иду рядом со слепым человеком; в голову не приходит, что на этом пути надо бы как-то подстраховать девочку, успеть схватить за руку, если споткнется. Она не даст мне такого шанса за все время нашего общения, и лишь в забитом малышами шумном буфете, когда Нафсет наткнется на стул, я соображу, что рядом человек, который окружающий мир только слышит.
Урок
Татьяна Дмитриевна Байкова учит петь Нафсет пятый год. «У меня никогда не было такой ученицы, хотя в академии учатся дети с инвалидностью. Но Нафсетик — особенная. Вы видели, как мы репетируем? Этот способ, когда я стою рядом с ней и, взяв ее за руку, направляю движение звука, пришлось придумать. Когда она пришла ко мне, я никак не могла понять, почему она поет как бы «в себя». Потом поняла: она не представляет себе внешний мир, пространство вокруг. И тогда я взяла ее за руку и стала ее в это пространство вводить. Это непросто для нас обеих. Среди моих учениц есть те, у которых голос, может, и интереснее, но по стремлению постичь его, научиться всему по максимуму она ни с кем не сравнится. Она свои партии по нотам разучивает быстрее всех. Хотя ей для этого сначала нужно их переписать по Брайлю, а потом уже разучивать на ощупь пальцами. А по ночам пишет диплом, у нее тема: «Партия сопрано в «Страстях по Матфею» и «Страстях по Иоанну» Баха». И знаете, почему она по ночам засиживается? Не потому, что она перфекционистка, ей на самом деле все очень интересно».
— Чем вас еще удивляет Нафсет? — спрошу у Татьяны Дмитриевны в конце разговора. И она расскажет эпизод. О том, как встретила поздним вечером Нафсет на лестнице академии и посетовала, что темень такая, что надо идти по стеночке. Нафсет поднимется к ней и скажет: «Давайте я вам помогу». И проводит вниз, крепко держа под руку.
Потом, когда мы будем сидеть в буфете, Нафсет достанет свой брайлевский трафарет показать, как с ним обращаться. Она положит на него лист и, надавливая на символы, пробитые выпуклыми точками на трафарете, что-то напишет. Она предпочитает писать партитуры под диктовку (подружки помогают), чем ждать заказа в библиотеке, которая переводит для слепых. «Одну арию могут печатать два месяца».
Эти затейливые пупырышки, выступающие мелким бисерным острием, она бегло и невесомо «читает» пальцами. Она считает Брайля гением и сокрушается по поводу того, что «сейчас Брайля все больше заменяют технологиями, и дети не любят учиться читать по Брайлю. Это трудно. Но ведь и зрячему ребенку трудно учиться читать. Надо все-таки заставлять». Ее самый чувствительный палец — указательный на левой. Она мне предлагает попробовать. Я нажимаю пальцем на лист: «Вы чувствуете? Вот две точки — это буква К, а одна — это А. У одного символа не может быть больше шести точек». Я чувствую только укол.
С пальцем левой руки, считает Нафсет, ей очень повезло. «Вообще-то принято читать текст двумя руками, но я справляюсь одним пальцем и поэтому могу петь в хоре — в одной руке держать партитуру, другой ее читать».
Глаза
«Самое мое любимое занятие — чтение. Что-то по Брайлю, но самые интересные и современные книги на него не переведены, поэтому чаще слушаю аудиокниги. Еще у меня есть приложение, которое текст в электронной книге озвучивает. Но вот иностранную литературу таким образом читать нельзя: чудовищный акцент у электронного переводчика. Я для иностранных текстов в рассрочку купила небольшой даевский дисплей, который текст с экрана переводит в символы на клавиатуре. Но на его странице умещается всего 14 символов: неудобно. А вообще я поклонница продукции Apple — у них практически все сайты переводятся в голосовой режим». Сейчас Нафсет читает «Игру в бисер» Германа Гессе.
Еще она активный пользователь соцсетей и «Фейсбука» и любитель шопинга в сезон распродаж. С «Фейсбуком» справляется сама, по магазинам ходит с сокурсницами. Ей очень важно чувствовать, что она хорошо выглядит, поэтому ее новое пальто — цвета фуксии. А когда она в кафе берет в руки чашку с кофе, видишь идеальный маникюр. Она смеется: «Это мне подружка накрасила, я и сама могу, но не так красиво получится».
Начинает казаться, что она вообще неуязвима перед внешним миром, но она вспомнит один эпизод. Поздним вечером таксист привезет ее к академии, но высадит у другого входа. «Я сначала растерялась, но потом поняла в чем дело, и добралась сама».
В прошлом году она ездила в немецкую клинику на консультацию. «Вы знаете, за меня так все переживали в академии, деньги собирали на поездку, что даже было неудобно». Шесть докторов дотошно изучали историю ее болезни и опровергли диагноз, поставленный ей в девять месяцев. Но надежды не дали. Ее редчайшая патология связана с поломкой какого-то там гена, поэтому оперироваться, скорее всего, бессмысленно.
В наших разговорах она так часто будет повторять: «Я посмотрела», «Я увидела», что в итоге я не выдержу и все же спрошу: «Нафсет, а что вы вкладываете в этот глагол — увидеть?» Она слегка смутится и задумается: «Я понимаю, что у меня не может быть достоверных представлений о мире. Это, кстати, тоже вопрос: если бы сейчас я восстановила зрение, как бы я училась видеть? Просто этот глагол я употребляю, потому что так привыкла. Особенно когда я рассказываю о своих впечатлениях».
Если набрать в интернете ее имя, можно найти десятки ссылок на видео в YouTube. Это ее выступления в основном на благотворительных концертах. С недавнего времени Нафсет решила, что больше в подобных проектах участвовать не будет. Она спокойно и открыто назовет фонд, который своим отношением оскорбил ее, но я его называть не буду, хотя надо бы.
«Я училась на первом курсе, и этот фонд, который занимается одаренными детьми с инвалидностью, пригласил меня участвовать в концерте в Большом зале консерватории. Я пела «Аве Мария» с оркестром. А потом мне позвонила сотрудница фонда и сказала: «Вы должны написать нам благодарственное письмо». — «А за что благодарить?» — «Ну как же: вы — инвалид, а мы даем вам для выступления такие площадки…» Это сложившаяся система. На концертах этого фонда, куда приглашают артистов-инвалидов, — принято не платить им. То есть оркестрантам платят, дирижеру платят, а участникам-инвалидам говорят: «Мы вам даем возможность выступить…»
И на 2-м курсе был случай. Я со своей однокурсницей выступала в одном большом концерте, организованном этим же фондом, мы пели дуэтом одно произведение. Идем с ней по лестнице после концерта, нас догоняет один из устроителей и дает Жене деньги за выступление. Ей дает, а мне — нет. Унизительнее всего было то, что это происходило у меня на глазах. Я растерялась и не успела ему сказать, в какое неудобное положение он поставил мою подругу. Я устроила тогда выяснение, и заплатили всем.
Вы спрашивали меня про «мир равных возможностей». Лично меня этот мир никак не касается: его здесь просто нет».
Ну что, ушлые ребята из благотворительных фондов от искусства и арт-агентства, чьи координаты и названия есть в редакционном блокноте, назвать вам суммы ежемесячного пособия Нафсет по инвалидности и ее стипендии? Повторить по слогам?
И если уж про деньги. Сумма гонорара, которого все же тогда добилась Нафсет, — это 10 занятий с инструктором, который может научить ходить с палочкой для слепых. Она не умеет, а учиться надо. После гибели мамы и сестры Нафсет продала дом и теперь ищет рядом с академией квартиру. Пока безуспешно: денег на маленькую «однушку» у метро не хватает, а уезжать на окраину она не может. Долгий маршрут до академии ей не по силам. Это, пожалуй, единственное, что ей не по силам.
Будущее
Впереди у Нафсет поступление в аспирантуру. Это значит, еще три года рядом с ней будут преподаватели и ректор академии Николай Азаров, который, кстати говоря, считает, что более трудолюбивого студента у него не было. Это значит, что ей будет на кого опереться. А потом начнется самостоятельная жизнь. Нафсет говорит: «Я понимаю, что особого интереса для потенциального работодателя не представляю — партитуру я учу дольше, чем другие хористы, оперная сцена для меня закрыта. В моем состоянии невозможно овладеть актерской игрой. Я, конечно, смогу преподавать, но я очень хотела бы выступать. Очень».
По данным РИА Новости, 16 марта Нафсет Чениб будет выступать на закрытии Паралимпийских игр в Сочи вместе с Хосе Каррерасом и Дианой Гурцкой.
Справка
В концертном портфолио Нафсет выступления с Юрием Темиркановым, Саулюсом Сондецкисом, Марком Горенштейном, Михаилом Плетневым, Владимиром Спиваковым. Она пела в хоре ЮНЕСКО вместе с Монсеррат Кабалье, выступала перед Папой Иоанном Павлом Вторым в его резиденции в Ватикане.
Наталья Чернова
Источник: Новая газета