Сергей Баринов: «Еще несколько лет назад люди вносили меня в самолет на руках»

— Сергей, что произошло в тот день, когда ваша жизнь резко изменилась?

— Это случилось более двадцати лет назад, когда я служил в войсках специального назначения. Незадолго до дембеля во время боевых учений произошел инцидент, в результате которого у меня повредился шейный отдел позвоночника. По медицинской терминологии, такая травма называется «оскольчато-компрессионный перелом». Долгое время я действовал только руками — все прочие органы были парализованы.

— После двух операций я провел три года в военных госпиталях. Превозмогая боль, занимался гимнастикой по восемь часов в день. Врачи делали все для того, чтобы вернуть меня к активной жизни, но с ходьбой ничего не получилось. Дома с помощью родных я конструировал какие-то снаряды, пытался двигаться, проявлять самостоятельность. Занимался в центре реабилитации Дикуля. Все это давалось с огромным трудом, но понемногу я научился садиться в инвалидную коляску, затем сдал на водительские права и стал водить машину.

— Сложно ли приобрести автомобиль, пригодный для человека с ограниченными возможностями?

— Специальных моделей для инвалидов нет, но любую машину можно переоборудовать. У меня ручное управление синхронизовано с педалями тормоза и газа. Сделать это несложно, но зарегистрировать изменения — целая проблема. Надо пройти специальную комиссию, получить сертификат соответствия, согласовать технические условия, подготовить декларацию о произведенных работах и оформить еще массу документов. Несколько дней может уйти на бумажную волокиту.

— Когда вы начали заниматься фехтованием на колясках и почему выбрали именно этот вид спорта?

— Начал заниматься лет шесть назад. В фехтование меня привела девушка, которая занималась этим динамичным видом спорта. Я посмотрел финальные бои, загорелся и решил попробовать сам. Попал к замечательному тренеру — Анзору Гагулашвили, который готовит и классических фехтовальщиков, и паралимпийцев. Мне было несложно начинать, ведь до травмы я занимался борьбой, играл в футбол. Я умею готовиться к соревнованиям, соблюдаю режим, не склонен к вредным привычкам. Все это очень помогло. 
В паралимпийском фехтовании, в отличие от боевого, каждый соперник находится на своей зафиксированной точке. У нас нет длинного розыгрыша, поэтому схватка проходит более динамично. А в остальном правила практически одинаковые.

— Если я еду в аэропорт на аэроэкспрессе, то пользуюсь специальным вагоном с откидывающимся помостом, по которому удобно заезжать на коляске. В салоне есть удобные поручни, оборудованный туалет с широкой дверью. Если еду на своей машине, то паркуюсь на стоянке, вытаскиваю коляску и дальше передвигаюсь на ней. В Шереметьеве нет никаких проблем, а в Домодедове действуют свои правила. Там надо по прилету обнулить свой парковочный талон и с этого момента за 15 минут покинуть пределы стоянки. То есть я должен за четверть часа доехать на коляске до парковки, сесть в машину и выехать с территории. Бывает, подъезжаешь к турникету, а талон уже не действует. Надо опять припарковываться, связываться с аэропортом, обнулять талон и снова пытаться выехать. Это очень неудобно.

— А раньше, наверное, в аэропорту не было вообще никаких условий для передвижения людей с ограниченными возможностями?

— Раньше ничего не было — ни парковок, ни амбулифтов, ни подъемников. Еще несколько лет назад я просил людей, и они меня поднимали на какие-то немыслимые лестницы, вносили на руках в самолет. Это был настоящий экстрим, потому что люди по неопытности могли уронить, да еще лишний раз поломать.

— Заметны ли сейчас изменения в лучшую сторону?

— Разумеется. В прошлом году аэропорт Шереметьево, откуда я чаще всего вылетаю, стал чемпионом Европы по качеству обслуживания. Сейчас все работает, все отлажено. Стойка диспетчера информации расположена на доступной высоте для колясочника. Есть электромобили, на которых тебя везут от одного терминала к другому. В зоне вылета — зал с мягкой мебелью, удобной санитарной кабиной. Там работает вай-фай, телевизор, можно чай попить. Есть лампа, которая сканирует строчки с листа и передает текст на монитор. Шахматная доска приспособлена для слабовидящих — на ней проделаны дырочки для фиксации фигур. А самое главное — с нами работает внимательный, заботливый персонал.

— Прежде чем проследовать в салон самолета, я складываю коляску и сдаю ее в багаж, а после приземления получаю. В аэропортах большинства стран, где я бывал, можно воспользоваться стационарной коляской, которую подгоняют к трапу. Но мне не очень удобно передвигаться в громоздкой, неактивной коляске. Когда тебя везет сопровождающий, ты не можешь заглянуть в дьюти-фри, сделать какие-то свои дела. Вообще у каждого из нас коляска индивидуальная, прилаженная, знакомая до мелочей.

— Что может дать человеку фехтование — не только паралимпийское, но и классическое?

— Этот вид спорта развивает внимание, молниеносную реакцию, упорство. Для меня главное — мушкетерский дух, причастность к когорте людей, владеющих холодным оружием. У нас нет никаких возрастных ограничений. Шансы взрослого и молодого спортсмена равны: первый может выиграть за счет техники и опыта, второй — за счет бесбашенности, непредсказуемости. Лично я — соперник неудобный, поскольку работаю левой рукой. А левша отличается особым мышлением. У него задействовано творческое полушарие мозга, которое подсказывает неожиданные варианты тактики и стратегии. Фехтовальщик-правша видит меня в зеркальном отображении, и это усложняет ему бой.

— Какая из многочисленных побед в различных чемпионатах и соревнованиях стала для вас самой дорогой?

— Я начинал заниматься фехтованием с саблей, но когда мне присвоили категорию C — самую сложную в нашем виде спорта — пришлось осваивать шпагу и рапиру. В 2010 году в Париже в личных соревнованиях я выиграл две золотые медали по этим двум видам оружия. Мне кажется, на сегодняшний день это самое значимое событие в моей спортивной жизни. Я был причастен к тому, что в честь нашей страны два раза поднимался флаг и два раза звучал гимн России.