Правда, только де-факто, поскольку для юридического признания и получения социальной помощи придется пройти унизительные бюрократические процедуры. В редакцию «Парка Гагарина» обратилась жительница Самарской области 1960 г.р., назовем ее пока Е.В. Она с документами в руках поведала нам историю своих бедствий. С молодости не отличалась крепким здоровьем, в 1980 и 1981 годах перенесла операции вследствие врожденных вывихов коленных суставов. Операции заключались в том, что для исправления привычного вывиха в коленный сустав вставляется металлический штифт. Конечно, такая операция общего здоровья не прибавляет, но позволяет более свободно двигаться.
К сожалению, на этом неприятности Е.В. со здоровьем не закончились. В 2007-2008 году у нее обнаружились проблемы со щитовидной железой. Железа эта, поясним кратко, участвует в выработке гормонов, жизненно необходимых организму человека, особенно его костной основе и регуляции обмена веществ. Таким образом, нарушение функции железы может привести к отсутствию необходимого количества кальция и фосфатов в костной ткани и в конечном счете к ее разрушению. У Е.В. обнаружились некие значительные опухоли железы (к счастью, хотя бы не онкологического характера). Хотя требовавшаяся операция по полному удалению щитовидной железы была сделана Е.В. в 2008 году именно в Самарском областном онкологическом диспансере. Но ведь нет щитовидки — прекращается выработка жизненно важных гормонов в организме. Поэтому любой больной с полностью или частично удаленной щитовидной железой обречен на пожизненную заместительную терапию — то есть необходимые гормоны нужно регулярно принимать в лекарственной форме.
После оперативного вмешательства Е.В. получила диагноз «гипотиреоз» и «гипопаратиреоз», дополнительное медицинское обследование выявило сопутствующие заболевания костной системы — коксартроз 2-й степени (деформирующий артроз тазобедренного сустава. Характеризуется прогрессирующим течением и нарушением статодинамической функции опорно-двигательного аппарата), а также гонартроз 3-й степени (деформирующий артроз коленного сустава). Эти заболевания вызывают постоянную боль в суставах. А при таких степенях — даже не при движении уже, а в спокойном состоянии.
К несчастью, и эти заболевания были не последними, настигшими нашу Е.В. (к слову, живет она в небольшом поселке Самарской области и работает начальником почтового отделения. Эта деталь важна, но расшифруем мы ее несколько позже — Авт.).
В 2009 году Е.В. перенесла холецистэктомию (удаление желчного пузыря) и секторальную резекцию молочной железы в связи с подозрением на злокачественную опухоль.
Медицинская врачебная комиссия по совокупности заболеваний, значительно затрудняющих жизнь, рекомендовала Е.В. направление на медико-социальную экспертизу для получения инвалиднсти.
Для прохождения комиссии с полным набором медицинских документов и диагнозов она в сопровождении своей дочери и прибыла в Бюро медико-социальной экспертизы №11 на ул. Аэродромной в Самаре (руководитель Марина Потапенко). Там-то и начались главные мытарства. С трудом двигающаяся, мучающаяся от постоянных болей в суставах, к тому же страдающая расстройством внимания женщина просила медико-социальных экспертов (а подчиняются они, кстати, не минздраву, а министерству труда и социального развития) предоставить ей степень инвалидности с соответствующим пособием, которое позволит ей хотя бы приобретать жизненно необходимые лекарства. Обосновала свою просьбу Е.В. вполне здраво. Ее рабочий день как начальника почтового отделения — с 9 до 15.30. Большую часть этого времени она проводит сидя, но от суставных болей при ее заболеваниях даже это не спасает. Передвигается по помещению почтового отделения с трудом. На работу и с работы самостоятельно добраться не может — ее возит муж. Работа ее связана в том числе и с финансовыми расчетами, а как мы уже отметили, Е.В. вследствие своих заболеваний страдает понижением внимания, ее преследуют постоянные головные боли. До пенсии женщине остается два года, и найти в таком возрасте работу, более соответствующую по условиям ее здоровью, в небольшом поселке невозможно.
Но, как оказалось, система присвоения инвалидности медико-социальными бюро скорее напоминает у нас суд. Причем в данном случае — суд инквизиции. Имея перед глазами все документы, видя откровенно больного человека, бюро за подписью начальника Потапенко выносит 30 июля 2013 года решение — инвалидом не признавать. Ссылаясь при этом на ряд нормативных актов. В которых, между прочим, написано: «Условием признания гражданина инвалидом являются: а) нарушение здоровья со стойким расстройством функций организма, обусловленное заболеваниями, последствиями травм или дефектами; б) ограничение жизнедеятельности (полная или частичная утрата гражданином способности или возможности осуществлять самообслуживание, самостоятельно передвигаться, ориентироваться, общаться, контролировать свое поведение, обучаться или заниматься трудовой деятельностью); в) необходимость в мерах социальной защиты, включая реабилитацию». С интересной оговоркой: «наличие одного из указанных условий не является основанием, достаточным для признания гражданина инвалидом».
Возможно, поэтому комиссия ернически предложила Е.В. поискать работу полегче, а буде такой не найдется — встать на биржу труда и покупать себе жизненно необходимые лекарства на пособие по безработице.
Между тем, даже если следовать формальным критериям, на которые ссылаются эксперты, можно заметить, что Е.В. обладает несколькими признаками, необходимыми для признания инвалидом: нарушение здоровья со стойким расстройством функций организма; ограничение жизнедеятельности; необходимость в мерах социальной защиты, включая реабилитацию.
К сожалению, пока «Парку Гагарина» не удалось задать вопросы начальнику бюро МСЭ №11 Марине Потапенко, а также ее непосредственному начальнику — руководителю Главного бюро медико-социальной экспертизы Константину Борисову. А вопросы есть, и немало.
Хотелось бы узнать у специалистов, каковы предельно точные критерии, позволяющие признать или не признать человека инвалидом? Насколько широки полномочия самой комиссии медико-социальной экспертизы в этом случае? Иначе говоря, насколько решение принимается по букве закона, а насколько — по субъективному мнению экспертов?
Несмотря на то, что мы несколько раз пытались связаться с означенными специалистами, они неуловимым образом ускользают: то не могут говорить о персональных данных граждан, то в приемный свой день получают срочное задание министра, и корреспондент «Парка» зря «кукует» в приемной в ожидании, то просто все бюро МСЭ №11 оказывается в отпуске в полном составе до 10 сентября...
А между тем самый-то интересный вопрос и могут прояснить лишь они.
Например, вот эту диаграмму, согласно которой в России самый низкий процент инвалидов среди развитых стран:
Или то, что согласно статистике первичного признания инвалидности, в 2002 году в России было признано инвалидами — 1 184 тыс. человек;
в 2003 — 1091 тыс. человек;
в 2004 — 1463 тыс;
в 2005 — 1795 тыс.;
в 2006 — 1473 тыс.;
в 2007 — 1 108 тыс.;
в 2008 — 966 тыс.;
в 2009 — 934 тыс.;
в 2010 — 892 тыс.;
в 2011 — 842 тыс.
Данных за 2012 год пока, к сожалению нет. Но вот что значит этот рост с 2002 по 2005 годы и резкий спад инвалидности с 2006 по 2011? У нас в России кардинально улучшилось качество здравоохранения? Или население сократилось настолько? Или у государства кончаются деньги на социальную поддержку и реабилитацию инвалидов и существует какое-то негласное указание по этому поводу? Или это просто статистические игры, призванные показать, насколько лучше и веселее всем стало жить во «вставшей с колен» России?
Роман Хахалин
Источник: parkgagarina.info