Я училась в школе давно, еще в советское время, и хорошо запомнила, как на уроках истории нам рассказывали о том, что власть имущие не считали за людей тех, кто был рожден крепостным, нам рассказывали о самодурстве и вседозволенности первых и полном бесправии последних. То, что происходит сейчас с сиротами в России XXI века, стало напоминать мне эти школьные рассказы.
Дети становятся вещами, которыми можно распоряжаться по своему усмотрению. То сирот из Сибири предлагается переселить на Кавказ в семьи коренного населения этого региона, и доплачивать им за воспитание и содержание, то потенциальным американским усыновителям собираются отказать в праве забирать российских детей в Америку. Соблюдения интересов собственно детей тут нет, есть великие политические свершения.
Конечно, об этом говорит сейчас все гражданское общество. Подписываются петиции - всего за несколько часов удалось собрать около 30 тысяч подписей людей, которые против этого «нечеловеческого» (в прямом, а не переносном смысле) закона. Я тоже подписала эту петицию. И если мне предложат выйти на улицу и выразить свой протест, я также постараюсь это сделать, хотя до этого ни в каких протестных движениях участия не принимала. Все это я говорю потому, что дальнейший текст, наверное, покажется кому-то вызывающим. Но все, о чем я скажу ниже, никак не противоречит вышеизложенному. Я против отношения к людям как к вещам, я не хочу возвращаться к рабству, которое мы уже более 150 лет изживаем в себе, но никак не изживем.
Иностранные истории
В связи с обсуждением нового закона многие вспомнили историю маленького Антона, которого родила суррогатная мать. Он родился в 2010 году. Его здорового брата-близнеца взяла семья, которая, собственно, должна была стать родной для обоих мальчиков, но больной ребенок (таких малышей называют дети-бабочки) оказался никому не нужным – ни маме, которая его вынашивала, ни тем людям, которые платили за это. Мальчик, с которого заживо слезала кожа, которому нужны были очень дорогие медикаменты и специальное медицинское обслуживание, нашел свою семью именно в Америке в 2011 году.
Несколькими годами раньше на «Радио России» в известной программе «Детский вопрос» прозвучала другая удивительная история. Девочка Таня родилась без лица. Буквально. О Тане тогда писали так: «Что может быть трагичнее, чем когда новорожденный малыш обречен с первых минут жизни? Обречен не на смерть, а на долгое и мучительное угасание. На жизнь БЕЗ ВСЕГО. Без зрения, без слов, даже без улыбки. Потому что ему НЕЧЕМ смотреть, говорить и улыбаться! У Танечки редчайший вид лицевой расщелины, а это значит, что нет ни полноценного носика, ни верхней челюсти, ни верхней губы. Она не может агукать и никогда не сможет говорить. Она и кушать пока по-человечески не может. Но очень старается – когда ее кормят с ложечки. Танечка родилась почти без век, поэтому ее глазки высохли. А что было глазкам еще делать? За полтора года своей жизни ребенок ни разу не моргнул. Попробуйте не моргать хотя бы минуту, волевым взрослым усилием. Жжет? Режет в глазах? Представьте, что чувствует кроха, от которой отвернулся весь мир!» Таню усыновила наша бывшая соотечественница, которая волею судьбы оказалась в Европе, в Швейцарии. Тане были проведены сложнейшие пластические операции, многие проблемы девочки удалось решить, но главное ее не перевели в ДДИ в 4 года, как любого ребенка-инвалида, которому, помимо существующих диагнозов, сразу приписывают и умственную отсталость, ее не привязали голую к металлической кровати. Она стала любимой дочкой для своих родителей, у нее есть сестра и брат.
К счастью, европейское усыновление пока не запрещено, но наши соседи по континенту, конечно, не усыновляют маленьких россиян в тех количествах, в которых это делали заокеанские потенциальные родители.
По статистике американские граждане усыновляют около 1000 российских детей в год (в 2011 году – 956 детей). Считается, что все дети, усыновленные за рубеж, инвалиды. Но цифры говорят о другом. Из тех, кто был усыновлен в 2011 году в США, 89 – это дети с инвалидностью. В 2010 году из 1016 детей – с особенностям развития были усыновлены 44. В 2009 году из 1432 детей – 81 ребенок с инвалидностью. Статистику можно приводить и дальше. Но поговорим о других цифрах.
Как уже было сказано выше, за несколько часов обращение к нашим согражданам с просьбой проголосовать против закона, запрещающего американцам усыновлять российских детей, собрало 30 с лишним тысяч голосов. Чтобы закон кардинально пересмотрели наши законодатели, надо набрать 100 тысяч, и я верю, что они будут набраны. Но меня все время не оставляет в покое вопрос - почему из тех десятков тысяч человек, которым небезразлична судьба российских сирот, и в частности судьба детей с особенностями развития, не найдется несколько десятков людей на всю нашу огромную страну, которые возьмут на себя воспитание несчастных сирот. Почему мы так активно готовы продвигать идею иностранного усыновления, но сами не готовы оказывать реальную помощь, ограничиваясь, чаще всего, подарками к праздникам.
Отечественные реалии
Конечно, можно возразить на это, что у нас плохо развита государственная социальная поддержка, родители ребенка-инвалида не получают помощи, нет учебных заведений для детей с особенностями развития по месту жительства. Система так и норовит взять воспитание ребенка, особенно с инвалидностью, на себя. Удаленность от города делает твою жизнь намного сложнее – нет возможности получать квалифицированную медицинскую помощь, не говоря уже о развитии, социализации и психологической поддержке. Что ходить далеко за примером. В настоящее время мы живем в небольшом поселке в ближайшем Подмосковье, в 50 км от Москвы. Ребенок заболевает, я вызываю частного педиатра, потому что из поликлиники ближайшего городка к нам не едут, у них нет машин, а у нас - общественного транспорта (только электричка). В поликлинике этой, где мы стоим на учете, нам говорят так: «Вы там болейте, а как станет лучше, приезжайте, мы вам справку выпишем». А если не станет? Частный врач ставит моему ребенку воспаление легких, но надо сделать рентген. «Где?» - спрашиваю врача. «В Москве» - отвечает специалист. «А что, ближе нет?» - «Только в сумасшедшем доме (он у нас тут неподалеку, в нескольких километрах), но по большому знакомству…» Конечно, при таком уровне жизни наши соотечественники, наверное, не могут позволить себе усыновлять детей с особенностями развития.
Но усилия гражданского общества, по моему мнению, должны быть направлены не только на отстаивание прав американцев усыновлять наших детей, но и на отстаивание права каждого российского ребенка существовать в нормальных человеческих условиях. Когда к врачу поликлиники можно обратиться не только за справкой в школу, когда такой, прошу прощения, гаджет, как рентген, досягаем, когда школа для ребенка-инвалида, находящаяся недалеко от дома, это не роскошь и невероятное везение, а норма.
К счастью, в деле усыновления детей, ситуация меняется к лучшему. Это подтверждает и Ольга Борисовна Резюкова, заместитель руководителя социального проекта «Детский вопрос». Начиная с 2004 года «Поезд надежды» колесит по стране и привозит в самые удаленные региональные дома ребенка потенциальных родителей и опекунов. Сначала устроить в семьи удавалось около 150 сирот, но последние годы эта цифра увеличилась больше, чем наполовину. Более 300 брошенных детей в год становятся любимыми мамами и папами, братьями и сестрами. Несмотря на то, что рассказывать об этом социальном проекте – не задача этого текста, не могу не упомянуть о галереи фотографий «Детского вопроса»: ребенок в детском учреждении и, спустя несколько месяцев или лет, в семье. На первой фотографии взгляд малыша вне зависимости от возраста всегда какой-то затравленный, взгляд ничего не понимающей зверушки, которая насторожена и знает, что мир вокруг враждебен. На второй - спокойный и доброжелательный ребенок, понимающий, что рядом с ним любящие и дорогие люди.
- Ольга, боятся ли потенциальные родители детей с особенностями развития?
- Это пугает, к сожалению. Но они есть. Больше всего в последнее время берут ВИЧ-инфицированных детишек (мы их называем: «ВИЧ-плюсиков»), это большое достижение, еще несколько лет назад представить такое было сложно. Редко усыновляют с гепатитом С и ДЦП, совсем редко, буквально, единицы – даунят.
Одна из настоящих «рождественских» историй передачи «Детский вопрос» - история девочки Полины. Впервые рассказ о ней прозвучал в 2009 году. Когда Полина родилась, врачи сказали, что девочка не сможет ходить. Мама сразу отказалась от нее, перенеся несколько операций, Полина оказалась в доме ребенка Тверской области. История девочки, фотографии симпатичной малышки увидели муж и жена, у которых в тот момент уже было двое детей. Девочка запала им в душу, они знали, что, скорее всего, она не сможет ходить – из-за спинно-мозговой грыжи, ее придется возить в инвалидной коляске, таскать на руках в душ и т.д., но их это не остановило. В 2010 году Полину усыновили.
Да, я голосую против принятия закона, на мой взгляд, цинично названного именем умершего в Америке мальчика, но голосую потому, что нельзя распоряжаться детьми как вещами, нельзя разрешать или запрещать им покидать страну или оставаться в ней, нельзя разрешать или запрещать обретать любящие семьи. Но я также буду голосовать за любой закон, направленный на улучшение условий жизни всех детей внутри страны. Я – за то, чтобы у тех десятков тысяч человек, которые голосуют против законопроекта, запрещающего усыновлять детей за океан, появилась возможность взять на себя заботу об этих детях, которые ждут маму и папу, и которым неважно, где эти папа и мама найдутся – в России или в Америке.
Анастасия Отрощенко
Остановить абсурд с запретом усыновления за границу – это очень мало
Наша общественность встрепенулась и повернулась лицом к детям. К брошенным детям, к детям, годами живущим в закрытой от мира внешнего системе детских домов и интернатов. Собираются подписи, кипит возмущение, люди готовы выходить на митинги.
Конечно же, я говорю о так называемом «законе Димы Яковлева».
Дети эти, ненужные и забытые большую часть своей жизни (за исключением Нового Года и дня защиты детей, обычно) вдруг оказались всем ужасно нужны. Оказалось, их вполне можно использовать, как серьезную разменную карту в международной игре целых государств. Дети поставлены на карту, и карта эта, похоже, кажется гражданам депутатам джокером.
Циничность народных избранников мало кого удивляет. Увы, доверия между «избранной» властью и населением у нас на крайне низком уровне последние годы. Я надеюсь, я практически уверенна, что поправки эти не будут приняты.
В обратном случае у наших депутатов явно притупилось чувство самосохранения, не себя, страны. Потому что это действительно задело очень-очень большие массы людей.
Вот как раз про них я гораздо больше думаю…и боюсь гораздо больше, что не только депутаты, которые попытались воспользоваться статусом детей в политических игрищах, но и все те люди, которые сейчас готовы митинговать, возмущаться, и отстаивать право наших сирот уехать жить в Америку, как только поправки не будут приняты… забудут об этих детях до следующего нового года.
Вздохнут свободно, ведь теперь у детей есть шанс уехать в Америку. И можно не думать о том, как они живут каждый день. Как каждый день просыпаются отказные дети в палатах районной больницы, одни, с тоскливым несильным плачем, к которым никто не подойдет до утреннего обхода. Как каждый день по выстроенному графику живут малыши в домах ребенка, со сменным персоналом (по российским исследованием в среднем за год ребенок из дома малютки видит перед собой от 60 до 160 сменяющих друг друга взрослых), с хождением на горшок хором, с однообразным раскачиванием у бортика кроватки в попытках самоуспокоения. Как живут дети в детском доме. Или в собесовском интернате на 400 детей с тяжелой инвалидностью. Или в психоневрологическом интернате, куда попали молодые инвалиды, после окончания интерната детского, вместо жизни, вместо того, чтобы учиться, расти, ходить по улицам города… Каждый день. Каждый час.
Для которых ничего не меняется.
Их всех никто не планирует завтра увезти в Америку.
Они останутся здесь. Практически все. За 2011 год в США уехали 956 детей. На сегодняшний день в России 126 000 детей, без семьи, живущих в учреждениях, по официальной статистике.
Шумные ссоры в сети и на депутатских трибунах о них, вокруг них, проходят для самих героев битв совершенно незамеченными. Их будущее не изменилось.
Я не знаю, что сделать, чтобы мы не использовали эту ситуацию тоже в своих политических интересах, ради чувств праведного гнева. Не замечая детей, не в интересах детей, ничего не поменяв для детей.
Люди, это так чудесно, что вы все взялись за руки и пытаетесь остановить абсурд. Сделайте на один шажок больше.
Остановить этот конкретный абсурд – это очень мало.
Надо остановить самый большой и действительно серьезный абсурд - проживание наших детей в коллективных сиротских учреждениях.
То, что они там живут, это позор для всего нашего общества в целом.
Позорно то, что мы готовы толпой защищать право американцев забирать наших детей в семьи, но не готовы сами менять ситуацию для наших детей тут рядом.
Я не говорю о том, что всех и срочно надо разобрать по семьям.
Я говорю о том, что назрела и перезрела реформа этой системы.
НЕЛЬЗЯ помещать детей в детский дом. Просто вот таким простым этическим, человеческим законом, тем самым, который попрали депутаты, запрещено.
НЕЛЬЗЯ забирать ребенка у семьи, потому что она бедная, непутевая, одинокая, не справилась…
НЕЛЬЗЯ потом запрещать навещать, лишать прав, без реальной работы с семьей.
Если бы у нас, как в большинстве стран мира, лишить прав было бы практически невозможно, а задача восстановления жизни ребенка в кровной семьи стояла всегда перед службами, до самого последнего момента.
А дети бы при этом устраивались только в семейное проживание, в семьи, готовые поддержать и помочь. В опекунские, приемные семьи. В семьи воспитательные, работающие как семейные воспитатели на дому. В семьи постоянные для детей, от которых отказались или которые потеряли совсем семью (сразу же, без всяких больниц , где они лежат месяцами, домов ребенка, ожиданий решения суда по месяцу и больше).
У нас бы не было никаких детей, запертых в закрытом изолированном мирке, которыми можно было бы пользоваться как разменной монетой в политических играх взрослых, здоровых, живущих в своих семьях, сытых людей.
Я призываю вас сказать нет интернатной системе. Признать недопустимость ее сохранения на нашей территории. Как изуверской и нарушающей права детей на жизнь в обычном мире, среди обычных сверстников. Мы не имеем права продолжать изолировать и маргинализировать детей, которые оказались в трудной жизненной ситуации.
Я призываю вас с таким же горением не останавливаться успокоено с мыслью о том, что Америка теперь может помочь нашим детям. Не отвернуться от наших детей после. Потребовать у депутатов, у правительства признания полной неэффективности этой модели помощи детям, потребовать изменения законодательства, чтобы лишение прав не следовало автоматически за отобранием, не было возможным без длительной профессиональной работы по восстановлению семьи. Чтобы службы помощи (а не контроля) развивались и были адекватны реальным ситуациям семей. Чтобы ребенок моментально помещался в замещающую семью, как только потерял родную, временную или постоянную, но главное, без промедления. А для этого надо растить, развивать, привлекать, поддерживать эти семьи.
И на период реформ необходимо открыть для общественного участия и контроля учреждения для детей. Необходимо вывести детей в обычный мир - на учебу, досуговые занятия, обычные прогулки в соседнем парке.
И по каждому ребенку, каждому. Из ста двадцати шести тысяч, организовать подконтрольную обществу работу – по восстановлению его кровной семьи, по поиску и подбору новой, если первое, по объективным причинам, невозможно.
Потому что если сейчас, мы признаем, что из всех возможных видов заботы о детях, которых бросило наше общество, мы готовы защищать только лишь одно их право -получить помощь от граждан другой страны, значит для нас эти дети просто не ценны.
И мы действительно стоим тех депутатов, которых даже не выбирали.
Елена Альшанская
"Россияне не хотят усыновлять детей-инвалидов"
Директор благотворительной организации «Детские деревни-SOS» Николай Слабжанин объяснил, почему не всем детям находятся родители на родине
В обсуждении возникшем между депутатами Госдумы и членами кабинета министров конфронтации по поводу запрета на усыновление российских сирот иностранцами достаточно часто упоминается Артем Савельев — мальчик, чья приемная американская мать посадила его на самолет в Россию с билетом в один конец.
Савельеву в какой-то степени повезло — в данный момент он проходит психологическую реабилитацию в одной из так называемых детских деревень для сирот, проектами которых уже несколько лет занимается «Детские деревни-SOS». Директор этой благотворительной организации Николай Слабжанин рассказал «Известиями», чем опасен предложенный депутатами Госдумы законопроект и почему не всех детей усыновляют россияне.
— Как предлагаемая «Единой Россией» поправка скажется на российских детях-сиротах?
— Приоритетом должна быть судьба каждого конкретного ребенка. Многие дети находятся в опасной для жизни ситуации в различных учреждениях и семьях, особенно это касается детей с инвалидностью, и вариант усыновления зарубежной семьей является одним из выходов.
Предлагаемая сегодня депутатами поправка требует широкого общественного и экспертного обсуждения, анализа точных данных, а не эмоциональных всплесков — ведь за каждым неверным шагом стоит судьба ребенка.
Пока мы не можем дать всем нашим детям безопасное детство, нужно принимать помощь, но только во благо ребенка. Тут нужно договариваться с другими странами, чтобы мы могли контролировать соблюдение прав ребенка. Нужны четкие законы о межведомственном взаимодействии в области защиты прав детей, от отсутствия которого страдают конкретные российские дети в нашей стране.
— Чем, по-вашему, закончится инициатива депутатов?
— Я очень надеюсь, что эта дискуссия выльется в благое дело и государственные органы с участием общественности будут детально разбирать каждый случай передачи ребенка за рубеж, повысится ответственность за каждое решение.
— Каково сейчас количество детей-сирот в России, многих ли из них усыновляют иностранцы?
— Наша страна должна работать для того, чтобы снижалось количество детей, усыновляемых иностранными гражданами, и такая тенденция есть. Нужно создавать нормальные условия для существования детей на территории России. Только в крайних случаях, когда можно улучшить жизнь ребенка, передавать на иностранное усыновление. В данном вопросе нет «черного и белого», тут только интересы ребенка.
Мы недавно проводили исследования: в прошлом году было зарегистрировано около 3300 детей, которые были усыновлены иностранцами, около половины из них — в США. Сегодня у нас 641 462 сироты, из них в детских домах находятся 128 380. За последние несколько лет иностранное усыновление сократилось на 65%. Но есть рост возврата детей-сирот из приемной российской семьи, а это уже травма, шок для ребенка от которого не всякий может оправиться.
Когда будет создана устойчивая российская система заботы о ребенке и контроле за исполнением его права, то вопрос иностранного усыновления отпадет сам. В данном вопросе одним из инструментов является Гаагская конвенция о защите детей и сотрудничестве в отношении иностранного усыновления. Согласно ей, если ребенок может получить наилучшие условия усыновления, то он может быть передан иностранной семье, но на условиях проверки и последующего предоставления информации о состоянии ребенка в уполномоченный орган. Российский усыновитель находится в приоритете.
— Неужели настолько плохо обстоят дела с усыновлением российскими семьями?
— Почему дети уходят на иностранное усыновление? Потому что им не находят семей в России. Системно от принятия такого закона что-то резко не изменится, но на судьбу отдельно каждого ребенка это повлияет, а это уже страшно. Детей-инвалидов у нас не берут в приемные семьи. У нас семьи не хотят брать детей-инвалидов, а если берут, то это единичные случаи. В интернатах как раз половина детей с инвалидностью, которых никогда в приемную семью не возьмут. Если окно закроют, то дети как были так и останутся в различных учреждениях — интернатах, что приведет их к «интернатскому» детству. Нужно дать каждому ребенку возможность вырасти нормальным человеком. Он не может ждать пока система будет создана, через 6 месяцев у ребенка-сироты в Доме малютки наступают необратимые негативные последствия.
— Как исправить ситуацию с большим количеством детей-сирот на территории России?
— Исправить данную ситуацию можно с помощью национальной стратегии действий в интересах ребенка, которую в этом году подписал президент и которая рассчитана до 2017 года. Но в данной программе нужно сосредоточится на создании нормативной базы для ее реализации. В качестве основных пунктов концепции могу назвать оказание различных форм поддержки семьям, взявших на усыновление детей, и создание «детских деревень», когда дети всегда находятся в постоянном контакте и некой семье. Мы будет предпринимать меры по распространению модели «детской деревни», чтобы большее количество детей-сирот росло в теплой семейной обстановке в нашей стране. Также в рамках нашего взаимодействия с различными организациями мы готовы предоставить экспертное мнение по данному вопросу Общественной плате РФ. Сейчас мы действуем в различных регионах по соглашению с органами государственной власти. Детей к нам направляет департамент образования и местные органы опеки.
— Как финансируется ваш проект «детских деревень»?
— Сейчас у нас 6 деревень, в каждой из которых живут порядка 60-70 детей, а также 5 Домов молодежи для выпускников. Государство выделяет на содержание одного ребенка такой же норматив, как и на одного ребенка в приемной семье — 12 тыс руб в месяц, эта сумма может колебаться в зависимости от региона и установленных в нем норм. Все остальное мы находим сами за счет частных пожертвований, которые покрывают заработную плату, коммунальные расходы, налоговые выплаты, содержание домов в детской дерене. Общий годовой бюджет у нас составляет 35-40 млн рублей в зависимости от региона.
Павел Панов
Источник: izvestia.ru, www.miloserdie.ru