Честно говоря, не знаю, что подтолкнет вас взять в руки какую-нибудь из этих книг. Может, наугад с книжной полки в магазине. Может, из любопытства или из-за соприкосновения личных интересов с темой. От искреннего желания хоть чем-то оказаться полезным, или из-за ощущения глобальной мировой несправедливости - «ну как же, так быть не должно». Из-за депрессивных настроений и желания знать, что кому-то хуже, чем тебе. Не знаю и знать не могу.
Так же как не знаю, какие мотивации стали решающими для авторов этих книг. Но в результате получились особенные в квадрате истории. В квадрате – особенные книги про особенных детей – тех, кого в нашем обществе принято называть «с ограниченными возможностями». Не могу знать, зачем вы возьмете в руки эти книги, но попробую помочь сформулировать – с каким остатком вы их захлопнете.
Рубен Давид Гонсалес Гальего, Белое на черном
Если книга внука генерального секретаря Коммунистической партии Испании будет первой, прочитанной вами на тему отношения государственной системы к детям-инвалидам – вы, скорее всего, расплачетесь, даже если вы - это брутальный дядька с бородой. Для того чтобы вызвать такие эмоции, в ней есть все. Ужасающий такой клубок эпизодов выживания в нескольких советских детдомах и домах престарелых. Повествование о том, как это - поднять станан без рук, доползти до туалета без ног, насквозь пропитаться запахом мочи и кислой капусты, пережить много смертей тебе подобных. И – выжить, вместо того, чтобы умереть, не оправдав таким образом надежды государства. Все это написано подчеркнуто отстраненным тоном, чтобы нам, непосвященным, окончательно стало ясно: все это там– в порядке вещей.
Главный принцип советского детдома и педагогики в целом: ты – дебил не потому что не умеешь думать, а всего лишь потому, что не умеешь ходить. Если у запертых в доме ребенка или в доме престарелых мозга поболее, чем у «ходячих», они выживут. Нет – так и не надо.
Гальего выжил, сейчас живет в Америке и вполне себе полноценный гражданин. Эту книгу, как и еще одну на эту же тему («Я сижу на берегу») он напечатал одним-единственным работающим пальцем. Его фотографии в интернете – только до пояса, симпатичный молодой человек. Ниже пояса там почти ничего нет, но дело хорошо исправлено маневренной инвалидной коляской.
В первой своей редакции, в журнале «Иностранная литература», роман вышел под другим названием «Черным по белому». И это куда более говорящее название. Эту книгу можно ругать сколько угодно, обвиняя в нагнетании эмоций, но дело свое она сделала. Большинство из тех, кто ее прочитал, продолжит читать издания на эту тематику.
Мария Беркович, Нестрашный мир
Мария Беркович – совсем не писатель, немного поэт, а по основной профессии дефектолог. В своей единственной книге «Нестрашный мир» она просто рассказала то, что думает: что мир аутистов и детей с множественными нарушениями развития – «нестрашный» для нас, а наш мир – доступный для них. Стоит только захотеть.
Книга успокаивает – это ее главная функция. Рассказывает, что бояться параллельного мира детей-аутистов, инвалидов – совершенно естественно. Объяснениями дело тут не кончается. Для желающих перестать бояться и начать постигать процесс в книге достаточно четко расписано, что же нужно делать.
Или вот еще мысль, в «нормальности» которой убеждает автор «Нестрашного мира». Волонтерство и благотворительность, зачастую, вещи, сделанные не ради других, а исключительно ради себя. Отпущения грехов или очищения кармы. «Процесс терапии не может быть односторонним», помогая кому-то – мы помогаем в первую очередь себе».
Все это – на фоне совершенно волшебных историй из дефектологической практики, в каждой из которых – искреннее восхищение способностями подопечных. Наверное, впервые в литературе к «особенным» детям у нас нет ни капельки сочувствия. Не нам должно быть жалко их, а они могут пожалеть нас за ограниченность сознания.
Алан Филпс, Джон Лагутски, «Дай мне шанс! История мальчика из дома ребенка»
Авторы документальной книги «Дай мне шанс!»– работавший в Москве специальный корреспондент британской Daily Telegraph Алан Филпс и сам герой – Джон Лагутски (ранее Ваня Пастухов) взялись за эту книгу по одной простой причине. «Мама говорит, что если моя книга поможет спасти хотя бы одного ребенка из ада, через который прошел я, дело того стоит».
Книга – это история жизни Вани Пастухова, который десять лет провел в российских учреждениях для детей с пороками умственного развития. Многих перипетий он, естественно, не помнит. Реконструировать события помогали активные участники спасательного процесса: сам Алан Филпс, его жена Сэра, российские и иностранные волонтеры. Они спасли ребенка от учреждений (читай: гибели), найдя ему американскую маму Полу. Теперь Ваня уже не Ваня, а Джон Лагутски – сильный и уверенный в себе молодой человек и «пороки умственного развития» - это вообще не про него. Достаточно захватывающая (со скидкой на документальность) история, которая держит читателя в напряжении не хуже детектива: когда же будет счастливая развязка.
Книга, выйдя в 2009 году, сразила наповал США, выкосила Англию, шокировала итальянцев и немцев. И – совершенно спокойно и ровненько, не торопясь, пришла в Россию. История попадания книги на российский рынок, наверное, столь же показательна, как и ситуация, в ней рассказанная. Книга не достигла своей цели, и это страшно. Потрясшая весь мир, Россию – страну, из-за которой и случился мировой переполох, – она ну совершенно не потрясла. Скорее, даже немножко пораздражала: вот, мол, приехали иностранцы нам Америку открывать. Плавали-знаем. Пара одиночных выступлений адвокатов в сфере прав иностранного усыновления смотрелась каплей в море. Дополняет картину огромные буквы на обложке – «с предисловием Натальи Водяновой». Видимо, издатели решили, что без поддержки модели и благотворительницы на книгу вообще не обратят внимание. Как сказал бы ослик Иа, «душераздирающее зрелище». Оправдывает такое отношение только одно: книга со «всей правдой» на российском книжном рынке не первая (вспоминаем Рубена Гальего). Факт мы констатировали давно. А вот что со всем этим делать дальше, не подскажет ни умный английский журналист, ни воодушевленная русская топ-модель.
Саша Соколов, Школа для дураков
Об этой книге обязательно нужно написать просто. Потому что все сложное – всю гамму чувств и образов – она передаст сама. Саша Соколов для любителей хорошей литературы источник лингвистического и смыслового оргазма, не более-не менее. Доказывать это утверждение цитатой бессмысленно – почти так же, как демонстрировать нитку от нового платья без платья. Читать только целиком. «Школа для дураков» - «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности». Мальчике, который неуклонно взрослеет и не хочет этого. Не хочет приобщаться к миру взрослых, где непонятная любовь и никому не нужная страшная смерть. Ученик «школы для дураков», он расскажет вам о мире, увиденном как минимум двумя парами глаз – не словами, а эмоциями и образами. Ветка акации, пруд, Насылающий Ветер на велосипеде, загадочная женщина Вета Аркадьевна, Край Одинокого Козодоя. Тем, кто достаточно сживется с текстом, покажется, что шизофрения – это у всех окружающих, а в тексте – вполне себе нормальный набор эмоций и необъяснимых картинок-воспоминаний, который засел в голове у каждого взрослого, у которого когда-то было детство, лето, дача или деревенская жизнь. Дети стали взрослыми, но объяснить всей прелести той жизни словами так и не смогли. А Саша Соколов смог – и его герой един не в двух лицах, а вообще безграничен – как мир в детстве.
Мариам Петросян, Дом, в котором
Про то, что большинство из этих детей – с ограниченными возможностями, не могут ходить, видеть, пощупать руками или дотянуться до подоконника – вы будете вспоминать дай бог раз в сто страниц. Всего их (страниц) тысяча, но это не должно пугать – ибо эта книга совершенно волшебная и мистическая, то, что критики называют «магическим реализмом», вплетением сказочного в реалистическую канву. Реалистичное описать можно: книга рассказывает о жизни интерната для детей-инвалидов, которые живут в обособленном мире – своем большом Доме. Чтобы «инаковости» не бояться, дети уходят в обратную крайность: превозносят ее. Они делятся на «стаи», выбирают себе вожаков, придумывают в каждой группе свои особые правила жизни, пишут историю Дома, живут чрезвычайно насыщенной жизнью «внутри» и – очень боятся Наружности. Боятся настолько, что изобретают любые методы, чтобы с Домом не расставаться. Половина из них, самые преданные, впадают в летаргический сон. Некоторые – знаковые личности в романе – просто исчезают. Часть после выпуска уезжает группкой на стареньком автобусе и устраивает «Дом» за его пределами – с общиной и своими правилами. Самые стойкие – а их единицы – находят в себе силы встретиться с Наружностью и стать ее частью. Они показывают на своем примере, что целостность личности от внешних условий не разрушается.
Книга с множеством смыслов, навыбор: от того, что детей-инвалидов нельзя изолировать от «наружности» до того, что у каждого в жизни свой «дом» (панцирь, тараканы) и мы в нем (с ними) живем.
Анастасия Ханина
Источник: obzor.westsib.ru