Если представить себе на минуту, что власть перешла в руки «креативного класса» («новой интеллигенции», «недовольных»), то оглянешься вокруг — и мама дорогая, сколько всего надо делать, причем собственными ручками. Нет, понятно, что надо менять систему управления, которая станет принимать человеколюбивые решения на благо общества, разгонит полицию, реформирует медицину и образование и проложит дороги за нормальные деньги. Эти глобальные вещи мы пока оставим за скобками, не о них речь.
Никакая власть не может и не обязана контролировать абсолютно все.
Есть сферы, в которых граждане традиционно обходятся сами. Они сами решают, уступать ли им место старикам в транспорте, улыбаться ли друг другу в лифте, как скоро приносить заказ и варить ли кофе на пять баллов или на троечку. Мочиться ли в подъезде или выставлять фиалки на общественном подоконнике.
А есть сферы, где вроде бы и государство участвует, и население, и вектор у них общий... Скажем, медсестра в поликлинике орет на больных. Очевидно, что происходит это с молчаливого согласия общества и с попустительства начальства: и то и другое терпеть не может больных.
Или взять детей. Отношение государства к детям не слишком витальное. Система дошкольных учреждений плоха, спортивных — еще хуже, со школами беда. В этом вроде как виноваты власти. Но и граждане спокойно выгуливают собачек на детских площадках, сквернословят, не стесняясь детей, и не уступают места беременным.
Старики: пенсии у них понятно какие, а с заведениями для них дело плохо. Государству стариков не надо, как и детей: от них одни проблемы. А обществу?
Скажу крамольную вещь: в России не любят детей. Есть страны, в которых дети и их матери — радость, сокровище; ими любуются, их берегут. Я помню, как в Марокко пожилой таксист на прощание благословил мою дочь, как во Франции всем рестораном утешали рыдающего младенца. В России не так. В России не любят и стариков. Лицемерие, с которым общество нацепляет георгиевские ленточки и пишет на своих иномарках «спасибо деду за Победу», в то время как дед собирает бутылки или помирает в коридоре городской больницы, тому свидетельство.
Можно еще перечислять: больные, инвалиды, все неудобные. Тут взгляды общества и государства сходятся. И пока они сходятся, ничего хорошего не будет. Трудно себе представить, что система, скажем, здравоохранения или социального обеспечения начнет принимать человеколюбивые решения без отчаянного запроса граждан. Что ужасные истории про то, как в детском онкоцентре кончились лекарства, или как к умирающим в больнице детям не пускают родителей, не будут повторяться только благодаря доброй воле какого-нибудь министра. Это никогда не кончится, если все общество — а не горстка активистов, — не потребует перемен. Но это случится только тогда, когда взгляды общества коренным образом поменяются. До тех пор власть будет служить отражением общества, законодательно закрепляя его коллективное бессознательное.
Один психолог мне говорил: с человеком обращаются так, как он разрешает с собой обращаться. А разрешает он потому, что считает это нормой. Пока для нас норма, что мы так-то и так-то обращаемся друг с другом, это же будет делать с нами власть.
«Глупо представлять себе нашу жизнь навязанной кем-то извне и думать, будто всякая власть держится лишь силой, давежкой, террором, — пишут в своей книге «Интеллигенция» Лев Гудков и Борис Дубин. — Любой социальный порядок... соединяет самые разные основания своего приятия и поддержки. Он защищается и обеспечивается миллионами ежедневных действий каждого из нас вне всякого согласования с намерениями правительства или милиции. И понять это гораздо важнее, чем сочинить еще один план всеобщего переустройства или политической реформы. Воспроизводится этот порядок, среди прочего, и вещами, далекими от политики или голосования за ту или другую партию, — такими, как любовь, обращение к незнакомому человеку или школьный букварь. Наше антропологическое своеобразие, то, что составляет нашу суть, мы чаще всего и не воспринимаем как нечто особенное: оно малозаметно, естественно, само собой разумеется и даже не упоминается, не подлежит обсуждению».
Это антропологическое своеобразие и заставляет меня крепко задуматься о том, перемены какого феерического масштаба нужны, чтобы мы зажили прилично.
Анастасия Нарышкина
Источник: mn.ru