Одного слепого много лет не замечают десятки зрячих
Незрячий человек вступил в противоборство с бюрократической машиной. Он, не видя ничего вокруг, пытается подсказать государству путь, который поможет амурской деревне выбраться из нищеты. Он надеется добиться справедливости, полон решимости отстоять своё право на достойную жизнь. Но чего ему стоит каждый выигранный раунд этой нескончаемой битвы с соперником, который старается слепого не видеть в упор.
«Висяк» равнодушия
Его жизнь разделена пополам между городом и деревней. Алексей родился четвёртым ребёнком в семье, где было одиннадцать детей. Иного места для жизни, кроме деревни, себе не представлял. После окончания Благовещенского сельхозинститута агроном Кондратенко поехал работать в село.
Женитьба, рождение двух дочек, ранние зорьки и поздние закаты. Девять месяцев в году в поле - это его деревенская страда длиной в десятилетия. Потом грамотного «хозяина земли», что называется, заметили и пригласили преподавать в родной институт. Так он стал городским. Защитил кандидатскую диссертацию. Студенты его обожали за отзывчивость, доброту и понимание.
- Я требовательным был, но деревенских всегда жалел. Знаю, что им немножко труднее живётся, чем городским, - вспоминает Алексей Павлович.
Жизнь бежала по своему извечному кругу. Выросли и разлетелись дочки, он рано овдовел. Мать из всех своих одиннадцати детей выбрала именно его, когда встал вопрос, с кем доживать свой век - «Буду с Лёшкой». Он её и доглядел. Бежал по своему манежу Судьбы: кафедра, студенты, старенькая мама. Потом, схоронив и её, он остался совсем один в крошечной квартирке на последнем пятом этаже кирпичного дома городской окраины. Дочки стали жить автономной жизнью. Так тоже бывает...
Приключилась первая беда: катарактная муть затянула правый глаз. Операция прошла неудачно, глаз практически перестал видеть. Врачи разводили руками и не очень убедительно уговаривали, что нужно набраться терпения и всё будет хорошо. Он верил и ждал.
В марте 2006 года Алексей Павлович выскочил вечером в ближайший ларёк купить «мелочёвку» к ужину. Когда возвращался назад, к нему на лестнице пристали двое парней. «Денег дай...» - дыхнули они перегаром. Это последнее, что он помнит из того вечера. Из той жизни.
Очнулся в собственной постели через три дня, вся подушка была в запекшейся крови. В голове звенел тяжёлый колокол, самое страшное было то, что он вообще не видел белый свет.
В больнице ему ампутировали левый глаз, вернее, то, что от него осталось.
Так Алексей Павлович стал практически слепым человеком.
- Вас били, скорее всего, кастетом, - со знанием дела сказал ему доктор. Как и положено по закону, к пострадавшему в больничную палату пришёл милиционер, составил протокол, взял все необходимые показания.
Шли месяцы, но уголовного дела по факту его избиения и нанесения тяжкого увечья так и не возбуждали.
Медицинский эксперт почему-то написал в заключении о «причинении вреда здоровью средней тяжести».
Уже потом другой эксперт уточнил, что потеря глаза «является стойким и неизгладимым вредом для здоровья». Милиция уголовное дело возбудила только в декабре 2007 года, через полтора года после совершения преступления. Да и то исключительно благодаря случаю.
Кондратенко услышал по телевизору, как бравый милицейский полковник, начальник собственной безопасности амурской милиции, публично предложил всем, кто недоволен работой правоохранительных органов, обращаться к нему. Алексей Павлович взял да и позвонил по указанному в телеэфире номеру телефона. И вот тогда бюрократическая машина нехотя заскрипела. Возбудили уголовное дело по статье 112 УК РФ «Причинение вреда здоровью средней степени тяжести».
- Вы представляете, выбитый глаз «оценили» так же, как сломанное ребро. Но ребро-то срастётся, а вот глаз новый не вырастет, - растерянно разводит руками Алексей Павлович.
Слепой и одинокий человек год просил, кажется, весь белый свет писать от его имени нескончаемые челобитные в адрес милицейского и прокурорского начальства. Через год уголовное дело переквалифицировали на более тяжкую 111-ю статью УК, в которой говорится о причинении тяжкого вреда здоровью.
Уголовное дело № 72589 милиция закрывала четыре раза (!) и четыре раза возобновляла вновь по прокурорскому протесту. Формально.
Преступников так и не нашли.
- Упущено время, в деле действительно много недочётов и ошибок, - признаёт Павел Бортновский, начальник контрольно-методического отдела амурской полиции.
Полковник Бортновский зачем-то стал сетовать на то, что уволился участковый «стрелочник», и спросить, мол, теперь не с кого.
Но у того участкового целая вертикаль начальников. А вереница следователей, писавшая отписки Кондратенко? Они тоже уволились или благополучно аттестовались в ряды полицейских?
На этот вопрос полковник тяжело задышал. И промолчал.
Кипы неуслышанной мольбы
Беда одна не ходит - эту аксиому подтверждает и судьба Алексея Кондратенко.
30 октября 2007 городской суд Благовещенска вынес решение о возврате в собственность Кондратенко гаража, отнятого у него много лет назад. Четыре года судебные приставы Благовещенска это решение суда не могут исполнить. «Кормят» слепого человека нелепыми отписками.
«Судебным приставом-исполнителем были произведены исполнительные действия, выезд к месту жительства должника, но дверь квартиры никто не открыл». Ещё цитата из казенной бумаги: «Должник Гукало на приём к приставу не явился 15.04.2009, приставом-исполнителем был повторно осуществлён выезд по месту жительства должника, со слов внука должник Г. К. Гукало выехал на Украину...»
Потом. Много чего было потом, бесконечно нелепого и откровенно циничного. Приставы не могли найти гараж, адрес которого указан в исполнительном листе, потом составили акт, что слепой истец не может опознать свою собственность и дело закрыли. Судебное решение от имени России так и не исполнено.
...Маленькая комнатка завалена пачками бумаг, пожелтевших, в разводах пятен, есть среди этого вороха и белые листы с ровными строчками компьютерного почерка.
- Соцработник пишет под мою диктовку, у неё нет времени даже на уборку - всё уходит на написание моих жалоб. Но меня много лет никто не слышит, - грустно вздыхает Алексей Павлович.
Характеру слепого человека можно только позавидовать. Стоический.
Он долгое время бился с городским здравоохранением, заставляя докторов делать то, что они обязаны делать. План по индивидуальной реабилитации инвалида на деле зачастую -сущая формальность. Пустые полудирективные циркуляры.
- Я уже который год прошу глазной протез, специальное устройство «говорящая книга», тонометр с речевыми функциями. Всё это положено незрячим, но меня не слышат, не видят, не замечают.
В Благовещенске есть центр социального обслуживания инвалидов и престарелых с символическим именем «Доброта» - структура областного министерства социальной защиты. Она заботится и об инвалиде Кондратенко.
Соцработники приходят к незрячему два раза в неделю на час времени. Таков плотный график доброты. Успевают купить продуктов и написать очередную челобитную. На большее казённого времени не хватает.
- Он ничего не даёт делать по дому, только жалобы ему пишем и всё, - вздыхает директор «Доброты» Надежда Петрова.
Загнанный в жизненный угол и разуверившийся в торжествовании закона и справедливости человек исступлённо пишет и пишет письма. Чиновничья вертикаль их спускает по своей хитросплетённой лестнице. И ответы, похожие один на другой, как ксерокопии, ему строчат те, на кого он и жаловался.
«Душа болит за деревню»
Человек больной, пострадавший от жестокости отморозков и равнодушия чиновничьей системы, - это, увы, не уникальный объект для журналистского материала. Скорее, рядовой, будничный случай. Но Алексей Кондратенко поражает тем, что он, безвылазно сидя в своей затхлой квартирке, пытается подсказать, как помочь амурской деревне, как сделать её несладкую жизнь более упорядоченной и достойной.
- Я ведь всю жизнь деревне отдал, знаю про сельское хозяйство если не всё, то многое. Мы обязаны начать производство азотно-фосфорных удобрений, в которых так нуждается наше растениеводство. В регионе всё для этого есть. Ну почему за 500 метров от нас в Китае всё растёт, а у нас сплошные зоны рискованного земледелия! - он возмущённо смотрит на меня невидящими глазами. Пристально так.
Голос учёного агрария не слышат. Он на протяжении двух с половиной лет не может попасть на приём к амурскому губернатору на пятнадцатиминутную беседу. Из областного правительства у него целая папка вежливой писанины. Начинается каждый ответ властей жизнеутверждающе: «Уважаемый Алексей Павлович!» Далее добрый абзац слов благодарности за неравнодушие и высокую гражданскую позицию, потом коротенько о главном: «К сожалению, в данный момент у губернатора нет возможности Вас принять...» Таких бумажных «сожалений» у него десятка полтора.
Пять лет Алексей Павлович добивался квоты на лечение в московской клинике Фёдорова, в этом сентябре ему пришла долгожданная надежда из амурского минздрава.
Я был свидетелем, как слепой инвалид попал в зазор двух амурских министерств: здравоохранения и социальной зашиты. Неделю рядились, кто должен выписывать ему билеты на проезд в столичную клинику, откуда изыскать средства и кто должен найти слепому сопровождающего.
Еле-еле преодолели все казённые лабиринты, сговорились, и вопрос решили за несколько часов до отлёта самолёта.
Он улетел за надеждой! Бесконечно счастливый и полный веры, что ему помогут, и он снова сможет видеть мир. Пусть одним глазом, пусть замутнённо, но видеть.
- Мне больше всего хочется увидеть белый свет и добиться справедливости. Ну не хочется заканчивать жизнь с ощущением полного ничтожества. Понимаешь? - спрашивал меня он.
Я молча кивал головой. Он этого не видел.
Александр Ярошенко
Источник: amur.info